Обломки самолета лежали довольно кучно. Летающая машина развалилась не в воздухе, а здесь, при ударе о землю. Следовательно, ракеты комплекса «Панцирь-C1» (если это работал он) оказались недостаточно мощными, чтобы выпотрошить этого левиафана в небе. Быть может, ракета и не попала в цель, а разорвалась рядом, поразив осколками двигатель и тяги рулей да элеронов, что и привело к падению. Впрочем, складывалось впечатление, что экипаж до последнего момента старался сохранить управление и хотел совершить аварийную посадку. Об этом опять-таки свидетельствовала картина крушения: крупные обломки, не все было разорвано в мелкие клочья, и основные фрагменты самолета сосредоточились в радиусе трех сотен метров, что было сущей ерундой для монстра таких размеров. Наверное, они все-таки тянули до ровного участка и хотели посадить машину, но что-то помешало.
— Он что, винтовой?! — изумился Павел, глядя на огромные погнутые лопасти, торчавшие из перемолотого крушением сарая. — Я что-то не понял…
— Похоже, что так, — кивнул Артем. — Посмотри, вон крыло.
Метрах в восьмидесяти действительно лежало надломленное крыло. Оно было огромным — больше сорока метров в длину. Таким образом, весь самолет имел в ширину метров семьдесят, если не больше.
Самолеты не были частыми гостями в резервациях, но Артему случалось их видеть. Следуя одному из правил рейтаров, он всяко должен был иметь хотя бы поверхностное представление о летающих машинах, а потому понимал, что такое аэродинамический профиль крыла. Однако сейчас, глядя на это крыло, Полукров сознавал: что-то не так. Крыло самолета в передней кромке должно быть толще, чем в задней, иначе воздушный поток не создаст подъемную силу, без которой любой самолет, любых размеров и назначения, останется бесполезной хренью. Но здесь-то все было наоборот! Вот двигатели на крыле — целых три! Вот на одном сохранились обрубки огромных лопастей. Следовательно, это передняя кромка, но она тонкая! И профиль крыла хорошо заметен по ровному надлому того места, где, видимо, находился лонжерон, или что там в крыльях… По нему и разломилось. И толщина кромок соблюдена по принципу «наоборот». Как же он вообще летал?
— Эй, слышь, Малон, — шепнул Павел, словно самолет мог его услышать и голос Ходокири потревожил бы чудовище. — У него что, шесть моторов? Вон, по три на крыло. Да?
— У него десять двигателей, — мотнул головой Тахо.
— Десять?! — сдавленно переспросил Павел.
Малон молча указал куда-то рукой. Рейтары взглянули и увидели в поломанном кустарнике искореженную мотогондолу, которая, очевидно, крепилась к крылу и представляла собой спарку двух турбореактивных двигателей.
— Это еще два, — пояснил Тахо. — И на другом крыле пара. Всего десять.
— Шесть винтовых моторов и четыре реактивных? — Артем уставился на спутника. — Ну не бред ли это?
— Вы же видите, что не бред.
— А как он летал? Ты посмотри, где винты на крыле.
— А что не так?
— Аэродинамический профиль. Против физики не попрешь.
Тахо хмыкнул и покачал головой.
— Не думал я, что вы настолько разбираетесь в технике и физике.
— А ты рассчитывал, что мы тут бегаем в набедренных повязках, с копьями и трахаем овец? — зло проговорил Ходокири и, тронув плечо Мустафы, тихо добавил: — Без обид, брат.
— Чего? — скривился Засоль, пытаясь уловить подтекст.
— Ну, не только, — засмеялся Малон.
— А в грызло не хочешь?
Тот пропустил угрозу мимо ушей и обратился к Артему:
— Вы все верно подметили насчет аэродинамики, но неправильно поняли принцип винтовых двигателей. Это не передняя часть крыла, а задняя. Винты располагались позади крыла и толкали самолет, а не тянули, как это обычно бывает.
— Ах, вот оно что…
— Идемте к той стене. Ждите меня там, пока я буду забирать самописцы. Только ни в коем случае не приближайтесь к двигателям.
— А ты знаешь, где эти самописцы? — спросил Засоль.
— Знаю, — кивнул Тахо. — Они в хвосте. Это место обычно меньше всего подвержено перегрузкам и разрушениям при падении.
Они снова двинулись к обломкам, осторожно поглядывая по сторонам. Отсутствие неизвестных, которые сбили самолет, весьма напрягало. Зачем-то же они прервали этот полет, потратив ракету, а то и не одну? Может быть, они уже взяли самописцы и убрались восвояси? И где экипаж? Погиб или нет?
— А разве самолеты при падении не взрываются? — не понимал Артем. — Такой громадине, да еще с десятком моторов, нужно просто море топлива. И при ударе был бы такой взрыв, что весь город мог сгореть.
— Это верно, — согласился Малон. — Но я склонен думать, что пилоты, понимая, что они падают, произвели аварийный слив топлива еще в воздухе, чтобы уменьшить ущерб при ударе и повысить свои шансы на выживание. И в этом самолете было не так много топлива, как вы думаете.
Они достигли очередной кирпичной стены. Возможно, что некогда она вместе с предыдущей образовывала одно строение. Сейчас уже было трудно в этом разобраться, да и ни к чему. Важно было, что здесь, в непосредственной близости от самолета, дозиметр показывал один зиверт. А это весьма скверно.
— Ждите меня здесь. Я быстро.
— Ты уж постарайся, — проворчал Артем. — Тут радиация еще выше.
— Да, конечно. Поэтому не прислоняйтесь к стене и вообще старайтесь ни к чему не прикасаться.
— Да знаем, знаем, вали уже, — пробурчал Ходокири.
Малон Тахо ловко перемахнул через низкий участок обрушенной стены и заспешил к хвосту самолета.
— Пол. Как слышно, ответь.
— Слышу хорошо, Бул.
— Мы у птички. Тут фон очень высокий.
— Ясно. У меня пока новостей нет.
— Ты слышал о птичках с шестью поршневыми и четырьмя реактивными двигунами одновременно?
— Как-как? — Судя по тону, Булава сильно удивился.
— Десять двигунов. Шесть винтов и четыре реактива.
Наступило долгое молчание. Затем голос Ивана все же прорезался:
— Я что-то ничего такого не припомню. Хотя… Нет, Пол. Пока не могу сказать ничего вразумительного.
— Ладно. До связи.
Со стороны самолета что-то загрохотало. Артем осторожно выглянул. Очевидно, Тахо уже орудовал внутри раскуроченного фюзеляжа.
— Как бы он там на аномалию не нарвался, — пробормотал Полукров.
— Тёма! — сдавленно воскликнул Ходокири.
— Чего?! — Артем резко обернулся.
— Я вон там сейчас, кажись, енота видел!
— Твою мать, Ходок, какой енот на хрен?! Соберись!
Снова зашипела рация.
— Пол, на связь, — послышался голос Ивана.
— На связи.
— Слушай, у него винты сзади крыла?
— Да. Именно так. А что?
— Я, кажется, вспомнил. Был такой — Б-36, но сто лет назад.
— Сто лет назад? — изумился Полукров. — Ты ничего не путаешь?
— Нет. Я хорошо помню книги, что мой наставник собирал по Чертогам и еще с довоенной поры хранил. Там этому бомберу был посвящен целый том, с фотографиями и схемами. И как раз такой огромный, и с таким количеством двигателей, и расположение то же…
— Погоди. Бомбер? Это бомбовоз?
— Носитель гидрогена. Североамериканский. Он самый.
— О чем он говорит? — спросил Засоль.
Артем хмуро взглянул на обломки крушения. Все эти куски крыльев, обшивки фюзеляжа, огромный хвост и лопасти предстали в совершенно другом свете. Перед ним не просто огромный самолет. Это средство доставки сверхмощных водородных бомб, которые должны были стереть цивилизацию в пыль еще столетие назад.
— Он говорит, Мустафа, что это термоядерный бомбардировщик, — хрипло ответил Полукров. — Ладно, Бул, я тебя понял. До связи.
— Погоди. — Булава не спешил отключаться.
— Что такое?
— Метров пятьсот прямо. Вам еще одна пятиэтажка видна?
— Да, — ответил Артем. — Но только два верхних этажа. Что там?
— Машина показалась. Проулок миновала и скрылась за развалинами.