Бор встал, взял лежащую на полу сумку. Игорь отодвинул от себя недопитую кружку с пивом и они вышли на улицу. Возле подъезда дома, куда они подъехали, сидели две бабули и с любопытством смотрели на автомашину Игоря. Тот взглянул на Бора.
— Тимка, у меня в багажнике мешок цемента. Возьмешь и занесешь в подъезд, а я, их отвлеку. Эти бабульки еще со Сталинских времен остались активистками, комсомолками. Чуть-что, участковый к ним бежит. Наверняка, твое фото уже им показал.
— Так может не стоит сюда и соваться?
— Стоит. Под их охраной, будешь как у Христа за пазухой. Все, пошли.
Пока Бор доставал из багажника цемент, Игорь подошел к старушкам и поздоровался. Те радостно, с улыбкой на лицах, закивали ему в ответ.
— Зинаида Федоровна, мне сказали, что вы недавно ремонт делали?
— Делали Игореша, делали. Внучек и делал. Квартира то все равно ему достанется.
— Может вы знаете, где можно сантехнику и трубы взять подешевле? А то проехался по магазинам, цены везде заоблачные. А у меня финансы поют романсы.
— Вот и у меня внучек ругался, но все же нашел, где можно взять. Помнишь, что через квартал была база Военторга. Вывеску оставили ту-же, но торгуют стройматериалами. На базу приезжают из магазинов, все скупают, а потом свою цену накручивают. Одно слово, спекулянты. Раньше за это в тюрьму садили, а сейчас комерция.
— Вот спасибо, что подсказали, а то уже не знал что и делать. Договорился с сантехником все поменять, а купить не могу. Ну ничего, пока старое ломает, я успею обернуться.
Услышав о сантехнике, старушки окончательно потеряли интерес к Бору и даже не смотрели в его сторону. Тот закинул мешок с их стороны. Даже если бы те и захотели, рассмотреть его лица уже не могли. Игорь с Бором зашли в подъезд и поднялись в квартиру. Бор с облегчением скинул с плеча мешок.
— Вот зараза, тяжелый.
— А ты как думал. Бор, ты пока устраивайся. На кухне, в холодильнике продукты. Ванную и раковину я пока не менял, можешь помыться с дороги. Если хочешь отдохнуть, раскладушка в большой комнате. А я, сейчас на базу. Бабулькам картину нужно до конца прогнать. Завезу раковину с унитазом и на службу. Тебя ловить. У нас, после взрыва, ввели усиленное положение. Ключ от двери я тебе оставлю. Надумаешь уходить, бросишь под коврик. Скоро буду.
Не прошло и часа, как входная дверь открылась. На пороге стоял нагруженный Игорь, которому пришлось пару раз сбегать к автомашине. Бор все это время стоял в дверях кухни. Пистолет у него был засунут сзади за пояс брюк и прикрыт футболкой. Занеся сантехнику, Игорь торопливо попрощался с Бором и ушел. Опаздывал на развод. Бор нашел банку кофе и вскипятил чайник. До темноты было еще далеко. Походив по квартире, он разложил раскладушку и лег на нее, закинув руки за голову. Сразу накатили воспоминания. А что он мог вспомнить, этот двадцати пятилетний парень, душа которого была обожжена войной. Почему-то чаще всего ему вспоминался молоденький лейтенантик, который старше-то был всего на два года. Они и в часть-то пришли одновременно. Бор после учебки снайперов, а лейтенант после училища. Почти год они хлебали кашу из одного котелка на боевых выходах. Пока пуля обкуренного боевика случайно не попала лейтенанту в голову. Дух так и не понял, что же он видел. Толи какие-то тени в тумане, толи что-то померещилось в наркотическом дурмане, но на всякий случай нажал на спусковой крючок. Приказ они тогда выполнили, бандгруппу уничтожили полностью. Но вот лейтенанта уже не вернешь. Боги забирают к к себе молодых, умных, красивых, если не лицом, то душой. И только здесь, на этой продавленной раскладушке, Бор начал осознавать слова лейтенанта, брошенные тем мимоходом.
— Бор, вернешься на гражданку, то что здесь видел и умел, выбрось из головы. На первые несколько лет найди себе такую работу, чтобы пахать и пахать. Пришел домой, упал без сил, а утром поднялся и снова пахать. Иначе, эта зыбучая трясина тебя от себя не отпустит. Здесь ты возненавидел всех и вся. Но люди не виноваты, что у них другой цвет кожи, другой разрез глаз, другие обычаи. Это здесь, мы псы войны, но на гражданке, мы в душе должны стать людьми.
Незаметно для себя Бор задремал. Когда открыл глаза, было уже темно. Он взглянул на командирские часы, которые перед своим последним выходом ему подарил лейтенант. Единственная память оставшаяся от него. Не осталось даже фотографий. Фотографироваться запрещалось, а те немногие, что были, остались в части, куда Бор из госпиталя, так и не вернулся. Время приближалось к двенадцати и он заторопился. Пора было выдвигаться на исходную. Раздавшийся телефонный звонок остановил его. Бор постоял в раздумьи, но трубку снял. Звонил Игорь.