Фора, скорее не из-за любопытства размышляла о Векторе и его прошлом. Скорее, из беспокойства. Ему было больно вспоминать, и это было видно. Фора хотела снова обнять его и, ничего не говоря, просто быть рядом с ним. Чтобы он не был один. Чтобы этот груз, что лежит на его плечах, она смогла разделить с собой, а возможно, и избавить Вектора от него. Фора видела это. Как тяжело Вектору... Но даже не понимала, как это будет трудно, пытаться помочь ему. Он ничего не говорил о себе, даже ей. Скрывал абсолютно всё, что могло бы рассказать о его прошлом. Даже своё имя... Раньше, ей было всё равно. Особенно, когда Вектор принял её. Ответил на её чувства взаимностью и сделал её своей. Его имя ей стало не важно. Важно то, что он с ней. А теперь...
Те тайны, что Вектор скрывал, стали очередной целью японки.
«Что же у тебя за история, Вектор?», — размышляла Фора. — «Может... Ты расскажешь мне, как только выберемся? Хоть что-то. Если же нет... Я всё узнаю сама. И я знаю, кто мне в этом поможет.»
В голове Вектора царил настоящий хаос. Он был уверен, что его имя Кеннеди узнал от Редфилда. И если он сообщил агенту это имя, то определённо с какой-то целью. Но с какой? Чего от Вектора нужно Редфилду? Если так, то что же? Информация о деятельности? Доказательства, что Вектор, точнее Виктор, ещё жив? Или просто слежка? Не похоже. Тогда, что?
А что, если это был не Редфилд? Кто ещё знал настоящую личность Вектора? Только Редфилд и...
«Валентайн. Джилл...», — размышлял Вектор. — «Друг мой... Надеюсь, ты жива и у тебя всё хорошо. Хотел бы я знать, как повернулась твоя жизнь. Надеюсь, ты нашла себе хорошего мужа, у вас семья и ты счастлива. Ты заслуживаешь этого. Заслуживаешь счастья. Ты – хороший человек. Светлый человек. Как ты тогда говорила? Скольких детей ты хочешь? Троих? Ха... Не завидую, честно. Но знай, Валентайн. Где бы ты не была, что бы не делала, я буду тебя помнить. Ты же всё ещё мне друг, верно? Твои ведь, слова.»
С этими мыслями, Вектора вновь посетило чувство, заставившее его улыбнуться, слава Богу, на нём была маска, и этой улыбки никто не увидел. Неважно, что было в прошлом. Главное, это воспоминания. Они всегда останутся с Вектором, что бы не случилось. Их никто не сможет отнять.
Теперь, Вектор был доволен своим положением. Он среди людей, которые такие же, как и он. И самое главное, он был не одинок. Всегда, с самого начала, с ним была та, которой было суждено стать его любимой. Его Кристина. И Вектор её любил, без слов. Кристина всё понимала сама.
Казалось бы, всё в порядке. Да только почему в душе Вектора так неспокойно? Почему нет покоя? Почем совсем другой человек его собственным голосом кричит что-то Вектору, в далеке сознания? Что он хочет ему донести?
Почему не слышно слов?...
Но Вектор тут же постарался привести мысли в порядок. В очередной раз, он понял, что Джилл не для него. Он — чудовище. Убийца. Урод... А она. Она – совершенство. Идеал. Добрый и радостный человек. Виктор Фрост тогда осознал это первым. И Вектор, сейчас, вновь убедил его в этом. Они никогда не смогли бы быть вместе. И не будут...
Никогда...
Проникнув к водоканалу, отряд встретил одинокий человек, стоящий на уровень выше. Одного взгляда на него было вполне достаточно, чтобы узнать в нём Хавьера Хидальго. Он стоял наверху, глядя на отряд, пришедший по его душу, держа руки за спиной.
— Хидальго! — обратилась к нему Лупо, прицелившись.
Наркобарон, со всей присущей ему высокомерной натурой, поприветствовал отряд. Леон и Краузер, галантно предоставили право вести переговоры командиру отряда.
— А. Вы и есть та самая легендарная Волчья Стая, верно? — осматривая людей в облачении оперативников USS, спросил Хавьер. — Он был прав, когда говорил что вы явитесь за мной.
— Вескер? — обратился к наркобарону Вектор. — Говори, где он! Не советую лгать, у нас твоя дочь.
— Вы не причините вреда Мануэле, — с уверенностью произнёс в ответ Хавьер, показывая руки, в которых держал детонатор. — И вы не в том положении, чтобы требовать у меня чего-то. Видите ли, я последовал совету моего... Клиента. И подготовился к приёму.
Спектр тут же уловил звуковые колебания своим сенсором. Переведя визор в режим звукового сканирования, он заметил, как прямо в стене, в нескольких миллиметрах, были вмурованы подрывные заряды. Спектр насчитал восемь зарядов, расположенных как раз там, где и стоял отряд. Килограммов двадцать, в тротиловом эквиваленте, каждый, не меньше!
— Майор, — обратился Спектр к Лупо, приложив ладонь к стене, — здесь заряды. Восемь. Если взорвутся, вся дамба рухнет.
— А теперь, — уверенно потребовал Хавьер, —позвольте мне забрать дочь и покиньте мои владения.
Лупо, размышляя, как выйти из положения, отбросила все лишние варианты, и остался только один. Не самый безопасный, но в своих волчатах она была уверена.
— Взорвёте всю дамбу, вместе с нами и вашей дочерью? — глядя в поток воды перед отрядом, спросила Лупо, — Паршивый ты отец, Хидальго.
Вектор понял, что задумала Лупо и приготовился к водным процедурам. Решив сделать это первым, он кивком дал сигнал Лупо и вышел вперёд, встав перед Кеннеди.
— Надеюсь, ты умеешь плавать, — сказал Вектор Леону, толкнув его в воду и прыгая следом.
— Вперёд! — скомандовала Лупо, и вся группа уже неслась по течению, в никуда... Белтвей, схватив Мануэлу, с ней в обнимку прыгнул последним. Хавьер что-то крикнул им вслед, но главное, не нажал на кнопку детонатора.
Удар. Сильный удар головой о бетонную стену, сломал Белтвею шлем. Через разбитые линзы, внутрь стала заливаться вода, отчего он едва не захлебнулся. В потоке воды, несущем его, Белтвей не отпускал из захвата Мануэлу, но одной рукой, всё же, сумел расслабить крепления шлема.
Девушка вцепилась в Белтвея так сильно, как только могла и держалась до тех пор, пока поток не вынес их в реку. Сориентировавшись, здоровяк загрёб свободной рукой, держа голову Мануэлы над водой. До берега было не особо далеко, и уже через несколько минут, Белтвей вытащил и Мануэлу и себя, на сухой берег. Они были одни. Никого из “гоп-компании” рядом не наблюдалось, а самих Белтвея и Мануэлу выбросило течением за несколько километров от дамбы. Идиллия, мать её, так!
Ситуацию омрачало лишь то, что в поломанном шлеме была рация, а сам шлем, в нынешнем состоянии, представлял ценность исключительно как металлолом. Связи не было.
Поднявшись на ноги и с досадой посмотрев на свой второй в хлам разбитый шлем, Белтвей услышал тихий плач. Плакала сама Мануэла. Никаких ран или вывихов боец не видел, так что, вариант был один: от горя.
Внезапно, в оперативнике взыграл отцовский инстинкт. Не мудрено, у него было трое дочерей, и из-за этого, вид плачущей девочки взывал к чувствам.
— Эй, — подойдя к лежащей на земле Мануэле и положив руку ей на голову, начал Белтвей, — не падай духом, малыш.
Мануэла всё ещё плакала. Ощутив, как этот человек гладит её по голове, она хоть чувствовала, что не одна.
— Не всем везёт с отцами, знаешь ли, — Белтвей, сел рядом с ней, решив успокоить:
— Не плачь, принцесса. Всё у тебя ещё образуется.
— Почему... — сквозь слёзы, спросила Мануэла. — я стала монстром. А мой... Отец...
— Ты не монстр, — с усмешкой сказал в ответ Белтвей. — Вот твой папаша — это да. А ты — нет. Поверь, ты не одна такая. Я знаю, таких как ты, ещё двоих. И они вполне себе как люди. Ну, почти... Типа... Но будь уверена, у тебя всё будет хорошо. Обещаю.
— Почему вы мне помогаете?... — Мануэла села рядом с Белтвеем.
— Я сам отец, и, отчасти, могу тебя понять, малыш, — ответил он. — Знаешь, приведу пример. Однажды, года четыре назад, в подобную ситуацию попала другая девочка. Отец у неё был стереотипный “безумный учёный”. Он лично заразил её какой-то дрянью. Мы вывезли её и некоторое время изучали. И что ты думаешь? Живёт себе, и неплохо. Можно даже сказать, отлично.
— Правда?
— Правда. А по поводу отца, не переживай, — махнул рукой Белтвей, вставая на ноги и пиная шлем в реку, как футбольный мяч. — Мой командир, может и та ещё “акула”, но она с задачей справится. И без нас, верно? Давай, нам пора.