– Проходите, гости дорогие, в гостевую избу! – радушно, даже улыбаясь в пышные усы, предложил сивобородый, распахивая непомерно толстую и тяжелую для такой халупы входную дверь.
Кузнец послушно пригнул голову и шагнул было внутрь, но я остановил его окриком:
– Тимофей, вернись!
Это строение мне очень не понравилось. Ни то, что вокруг него чувствовалась какая-то тревога или, вернее будет сказать, тревожное напряжение, что также имело место; она, эта изба, была нелогична и нетипична.
И еще в последний момент я заметил, что построена она на месте недавнего пожарища – еще не отросла трава на почерневшей земле, и слишком малы были у нее оконца, через которые не протиснуться и ребенку, и непомерно толста дверь на мощных петлях с засовом снаружи.
– Мы подождем Святого Отца здесь, – сказал я проводнику тоном, не принимающим возражений.
– Негоже, господин, – ответил он недовольным тоном, – Святой Отец осерчает!
– Ничего, я у Бога такой грех замолю, – ответил я. Сивый пожал плечами и отошел.
– Ты чего это, ваше благородие, взъерепенился? – удивленно спросил Иван.
– Сам подумай! Они нас в этой избе заживо сожгут! Смотри, у частокола хворост заготовленный лежит!
Солдат внимательно осмотрелся и присвистнул:
– А и правда твоя! Раскольники же любят сожжения устраивать! Вот, что называется, попали!
– Ничего, выкрутимся, – сказал я, начиная по-настоящему беспокоиться, – здесь не лес, в крайнем случае, укроемся в избе и будем отстреливаться!
Однако пока такой нужды не возникало. Нас оставили в покое, и вся свита во главе с предводителем ушла в центр деревни.
– Да, место скверное, – сказал Иван, рассматривая вытоптанную площадку перед избой. – А ты еще говорил, что старообрядцы такие же христиане, как и все прочие.
– И сейчас говорю. Просто бывает, что духовную в общине власть захватывает плохой или ненормальный человек и начинает сам играть в Бога.
– Вон он, легок на помине! – окликнул нас Тимофей, указывая взглядом на приближающееся к избе шествие.
Со стороны церкви к нам направлялся высокий, белый как лунь, старик с длинными, по пояс, распущенными волосами и расчесанной по груди пышной бородой. Одет он был в холщовую, отбеленную рубаху до пола и непонятного фасона шапку, больше всего напоминающую старинный клобук в виде колпака с меховым околышем. В поднятой руке у него был деревянный крест с высокой верхней перекладиной, напоминавший не православный, а католический.
Следом за ним, отстав на почтительное расстояние, следовали наши знакомые воины с луками и палицами, замыкали шествие две согбенные женские фигурки.
Мы невольно выстроились в ряд, ожидая встречи с такой колоритной личностью. Шествие почему-то двигалось в нашу сторону не по прямой, а по дуге, как бы обходя нас со стороны.
Однако расстояния здесь были так малы, что гулять Святому Отцу было особенно негде, и, завершив обход, он приблизился к нам и благословил своим крестом. Что делать в таких случаях, я не знал ни сном, ни духом, как и мои спутники, один из которых, Иван, был неясного вероисповедания, а кузнец – простым крестьянином. Осталось одно: низко поклониться, не крестясь, чтобы не раздражать староверов ненавистной им щепотью.
– Во имя Господа нашего Иисуса Христа! – произнес старец, видимо, принятое у них приветствие.
– Во имя Господа нашего Иисуса Христа! – дружно откликнулись мы.
– Почто не входите в гостевой дом, а стоите на улице, как язычники и басурмане? – спросил Святой Отец высоким красивым голосом.
– Не смеем нарушать! – неопределенно ответил за всех я, не вдаваясь в подробности, что имею в виду.
Святой Отец согласно склонил голову, естественно, как и все, ничего не поняв, но и не желая признаться в некомпетентности.
– Пройдите с миром! – возвестил он, указывая крестом на распахнутую дверь избы.
– Не смеем ослушаться, но по заветам отцов только после вас! – вежливо и так же непонятно для непосвященных отказался я. – Прошу, Святой Отец, быть нашим путеводным светочем, во имя отца и сына и святого духа. Аминь!
Старик сощурился и без разговоров прошел через низкую дверь в гостевую избу. Нам осталось только последовать за ним. В полутемном, слабо освещенном через узкие оконца помещении почти не оказалось мебели, только пустые лавки вдоль стен. Святой Отец уже успел пройти в пустой, без икон, красный угол и отвесил низкий поклон бревенчатой стене.
Мы остановились около дверей, не зная, что делать дальше. Снаружи послышался шум, потом раздались женские крики, я бросился было наружу посмотреть, что там происходит, но выбежать не успел.
– Навстречу мне в избу влетели обе участвующие в процессии женщины. Вид у них был встрепанный и донельзя испуганный. Не успели они преодолеть инерцию, как бросились назад к дверям, но те уже захлопнулись, и снаружи лязгнул металлический засов. Я не успел сообразить, что, собственно, происходит, как пленницы с животным воем бросились к узким окнам бойницы, заслонив и без того слабое поступление света.
– Спасите, – кричали они, пытаясь просунуть руки и головы наружу.
– Кажись, мы попали в западню! – зло сказал Иван, поворачиваясь в сторону молящегося Святого Отца. – Твоя была правда, Лексей Григорьевич!
– Покайтесь, грешники! Сатано, изыде! – неожиданно прервав моление, закричал старец и, повернувшись к нам своим светлым ликом, поднял до потолка крест. – В огне очиститесь от скверны, иуды, христопродавцы!
– Стреляйте в окна, чтобы они нас не подожгли! – закричал я товарищам, наконец, поняв, что происходит. Старец решил развлечься самосожжением, прихватив за компанию нас и двух, видимо, чем-то провинившихся женщин.