У него такой голос, от которого по спине словно кошачьей лапкой проводят. Низкий и звучный. Очень обаятельный, несмотря на все гадости, какие он произносит. Я совершенно не намерена увлекаться этим типом, но чувствую, как меня к нему тянет, и это меня раздражает.
– Мы что, знакомы? – спрашиваю я.
– Какая разница!
– Надеюсь, у вас хотя бы есть причины грубить? Или просто проявляется врожденная злобность?
Голубые глаза еще минуту изучают меня, после чего он отвечает:
– Я приберегаю свою злобу для тех, кто ее заслуживает, хотя кое-кто думает иначе.
Очаровательно! Сама непосредственность. Этот мистер не похож на свирепого волка, готового вцепиться в глотку, но и к клубу моих поклонников он явно не принадлежит. Я не привыкла вызывать неприязнь с первого взгляда у людей и животных, и это новое ощущение оставляет неприятный осадок. Конечно, я не совершенство и не считаю, будто все должны меня любить. Но и врагов я никогда не умела заводить, а если обижала кого-то, пусть даже ненароком, обязательно извинялась и старалась как можно скорее загладить вину. Всегда.
Кроме того единственного раза, когда убежала из дому…
Эта мысль подсказывает другую. Может, парень злится на нее и нас опять перепутали?
– Вы знакомы с моей сестрой? – спрашиваю я.
– Помоги нам небо! Так вас еще и две?
– Послушайте, – настаиваю я, – в чем дело? Насколько мне известно, я вас впервые вижу, и вы ничего обо мне не знаете.
– Тебе бы хотелось так думать, да?
– Я думаю, что вы либо меня с кем-то спутали, либо просто дурно воспитаны.
– Меня здесь зовут Гремучкой, – говорит он. – Ну как, в памяти ничего не звякнуло?
Действительно, имя звучит знакомо, только пока ни с чем не связывается. Должно быть, провалилось в одну из малых черных дыр у меня в памяти. Но вдруг я вспоминаю:
– Вы друг Тоби!
Хотя что там говорил Тоби?
«С Гремучкой дружить нельзя. Это все равно что завязать дружбу с луной или звездами: сплошные разочарования. Потому что они такие блестящие и так высоко подвешены».
– Нет, не друг, – поправляюсь я, не дав ему высказать очередную гадость. – Тоби говорил, вы не из тех, с кем можно дружить.
Поднимается и опускается бровь, голубые глаза насмешливо блестят.
– Так и сказал? – спрашивает он.
В голосе легчайший намек на угрозу, и я снова начинаю нервничать. Стараюсь не оглядываться, но куда же они все подевались? Хоть хозяин гостиницы должен же где-то быть?
– Я дружу с Джо, – говорю я, заслоняясь его именем, как талисманом, в надежде, что для него оно что-то значит, как и для тех Родственников, что встречались мне в Большом лесу. – Ну, знаете, – добавляю я, помедлив, чтобы припомнить имя, которым называла его Джолена, – с Анимандегом.
– Но сейчас Джо здесь нет, верно?
Я не позволяю себе выказать страх, разве что руки немножко дрожат, но его взгляд прикован к моему лицу, так что рук он, надо думать, не видит.
– Да. Ну, приятно было поболтать, – говорю я ему и начинаю пятиться, но тут он небрежным взмахом руки указывает на скамью напротив себя.
– Но куда же вы? – говорит он. – Не уходите, прошу вас, присядьте. Поделитесь со мной своею мудростью.
– Я вас не понимаю.
– Неужто? Весь Большой лес только о тебе и говорит: девочка-сновидица, в которой горит ярчайший духовный свет. Все убеждены, что твое появление предвещает великие перемены.
Он улыбается, но только глазами. Не нужно уметь читать мысли, чтобы почувствовать серьезную ненависть, которая так и рвется наружу. Мне хочется оказаться подальше, пока он не перешел от слов к делу.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – повторяю я. – Я ничего не знаю.
– Однако так щедро раздаешь советы и перлы премудрости! О, и помощь тоже. Ты ведь и помочь всегда готова, верно? Если тебе это ничего не стоит.
Я осторожно отступаю. Не знаю, за кого он меня принимает – за сестру или за кого-то совсем незнакомого, – но мне не нравится, к чему идет дело. Вовсе не нравится.
– Как, уже уходишь?
Угроза прорывается так явственно, что я замираю на месте.
– Я…
Я толком не знаю, что сказать. Но он не успевает отпустить новую колкость, потому что у меня за спиной раздается голос:
– Лих! Ты ведь не станешь распугивать моих гостей, а?
Я бы обернулась, да боюсь повернуться спиной к этому мистеру Непосредственности.
Гремучка с кислой миной смотрит мне через плечо – ему испортили развлечение. Залпом допивает свой странный синий напиток и встает, высокий и угрожающий.
– Мы с тобой еще встретимся, – сулит он, проскальзывая мимо меня.
Я поворачиваюсь ему вслед и даже подхожу к дверям, чтобы увидеть, как он шагает через двор. Свернув налево, он исчезает за аркой, противоположной той, в которую прошла я. Когда он вступает под тень свода, видна вспышка янтарного света, и его нет как не бывало. Я застываю с открытым ртом. Я-то дивилась, что это за гостиница в самой глуши, и даже ни одной дороги к ней не ведет. Но если из нее можно так запросто телепортироваться, так поставь ее хоть на луне, она не растеряет постоянных обитателей.
Убедившись, что Гремучка не собирается возвращаться, я оборачиваюсь к своему избавителю. Он стоит над покинутым Гремучкой столиком, вытирая тряпкой синие круги. Поднимает голову, когда я подхожу.
– Прошу прощения, – говорит он. – Лиходей не лучшая компания, когда на него находит.
Догадываюсь, что он и есть хозяин гостиницы. На вид он напоминает жизнерадостного пройдоху или каменщика – крупный, почти квадратный, мужчина в белой майке в обтяжку, обрисовывающей все мускулы и представляющей на обозрение мощные руки, сверху донизу покрытые татуировками. Сплошные звери: ящерица, волк, рысь, орел, дракон… Длинные каштановые волосы связаны на затылке в хвостик, бородка клинышком. Но в отличие от Гремучки – вернее сказать, Лиходея, поскольку здешнему хозяину лучше знать, – он так и лучится доброжелательством.
– Мне он сказал, его зовут Гремучка, – говорю я.
– Это скорее не имя, а описание – как если меня назвать трактирщиком. А зовут меня Уильям, кстати сказать. Уильям Кемпер.
Кажется, и Тоби говорил про Гремучку что-то такое. «Это не имя, а звание».
Я называю Уильяму свое имя и прохожу за ним к стойке, где он моет стакан Гремучки в раковине из нержавеющей стали и начинает его протирать. Современная мойка и водопровод меня удивляют, но сейчас на уме более важные вопросы.
– Так что такое этот Гремучка? – спрашиваю я.
Уильям с ухмылкой пожимает плечами:
– Кто его знает. Появился откуда-то довольно давно и сказал только, что зовут его Лиходей Гренн, Гремучая Змея. Кажется, долго дивился, что никто его не узнает.
– А он… опасен?
– Всякий бывает опасен, если доведешь. Впрочем… – Он кивает. – Пожалуй, Лиходей всегда довольно опасен. Заносчивость так и прет из него, и ему явно случалось подраться. Из-за чего он к вам прицепился?
– Сама не знаю.
Он, кажется, думает, что знает меня, и то, что он знает, ему очень не нравится.
– Вы писательница?
Я качаю головой.
– Тогда совсем не понимаю. Выпьете что-нибудь?
– А что у вас можно заказать?
– Все, что обычно пьете, дома то есть.
– Пиво. Или кофе.
– Есть и то, и другое.
– Тогда, пожалуй, кофе.
– Сливки? Сахар?
Услышав, что я предпочитаю черный без сахара, он снимает с полки одну из бутылок, и из нее в толстостенную фарфоровую кружку льется дымящийся ароматный кофе. Он ставит кружку передо мной и усмехается моему обалделому виду.
– Ну что вы? – говорит он. – Это ведь сон. Здесь все по-другому.
Я улыбаюсь:
– Просто еще не привыкла. Пока что только и повидала, что пару кварталов Мабона да Большой лес.
Он кивает:
– А потом впали в уныние и очутились здесь?