– Айда с нами, – заливисто рассмеялась одна из девушек, хватая Леру за запястье холодными пальцами. От резкого движения незнакомки подол её рубахи задрался, обнажая округлые бёдра. Но девушка этого будто и не заметила, лишь глаза лукаво сверкнули, проследив за Леркиным взглядом.
И вот уже Лера вместе с ними кружит по поляне, вскидывая руки над головой в радостном порыве. Языки пламени поднимаются всё выше и выше, треск костра звучит всё громче и громче, а девушки кружат всё быстрее и быстрее… И вот деревья, трава, небо и языки огня сливаются в одну бесконечную карусель, проносящуюся перед глазами. Босые ступни, измазанные в земле. Алые губы, покрытые мёдом. Обнажённые бёдра и груди. Волны длинных волос, касающиеся ягодиц. Родинка у запястья. Зелень листвы под сбитыми коленями. Синь над головой. Лёгкая дымка перед глазами. И запах. Запах сырой земли.
– Просыпайся, красавица, он уже ждёт тебя…
Лера резко открыла глаза и попыталась встать.
Лесная поляна. Круг из костров. Нагие старухи, закатывающие глаза от наслаждения, когда старые, искорёженные временем пальцы касаются дряблых грудей…
Руки, раскинутые по сторонам, заныли от тугих верёвок, впившихся в кожу. Запах земли сменился запахом гари. Голова, стукнувшись о деревянный крест, к которому было привязано тело, закружилась. Сотни, нет, тысячи мушек замельтешили перед глазами… И тогда из-за спин старух вышел он. Этот блондин.
– Очнулась, птичка? – его рот искривился в усмешке. – Попала птичка в силки, не вырваться ей.
– Ты больной?
Вопрос, вырвавшийся из пересохшего горла, прозвучал неожиданно буднично и совсем не вязался с атмосферой происходящего. Старухи, будто в трансе, продолжали ласкать свои потасканные временем тела, не обращая внимания ни на что иное, кроме своего удовольствия. Если бы Лерка внимательно присмотрелась, то заметила бы и знакомую родинку на запястье, и тонкую косичку среди спутанных волос, что ночью ещё пышной гривой рассыпались по плечам… Но ей было не до этого.
Парень наклонился над ней и, прикрыв глаза, жадно втянул воздух, почти касаясь кончиком носа обнажённых ключиц. Лера было дёрнулась, но верёвки держали крепко и только сильнее впились в тонкую кожу. Во рту возник металлический привкус, и Лерка обессиленно опустилась назад. Сил бороться больше не было.
«Наверно, попала в деревню к сектантам. Сейчас изнасилуют, убьют и съедят, сначала зажарив на костре. Вон их сколько горит, неспроста всё это», – пронеслось в голове.
– Я узнал тебя сразу, птичка, – вчера ещё обычный, парень выглядел совсем неадекватным.
Он провёл длинным пальцем вдоль её шеи, задержавшись в районе солнечного сплетения. Кожа покрылась мурашками и противно заныла в том месте, которого касался блондин.
– «Вымрет деревня, вымрет», – каркающим голосом выкрикнул он, подразнивая самого себя. – А вот и не вымерла. А вот и наречённая пожаловала, сама в мёртвую деревню сунулась, хотя сбежала сначала, почти сбежала… Судьба, знать.
Лера только прикрыла глаза, пытаясь уловить хоть капельку смысла в этой бессмысленной тираде. Хоть что-то, хоть какую-то зацепку, которая поможет ей вырваться из этой нескончаемой задницы, в которую она угодила. «Правильно бабушка говорила – не верь незнакомцам…», – мысленно вздохнула она, впрочем, не издавая ни звука.
– И что, что ты будешь делать со мной? – добавив дрожи в усталый голос, спросила она, пытаясь незаметно дотянуться пальцами до одного из узлов.
– Мы обручимся и сольёмся телами в сладострастном танце, оросив его плодами землю. И мёртвые восстанут из пепла, и стар станет млад. И жизнь вернётся в Сэтморт.
«Нет, я точно попала в ужастик. Не может быть, чтобы это происходило наяву, со мной», – лихорадочно крутилось в голове, отяжелевшей после ночи в лесу и долгого спутанного сна в заброшенной деревеньке.
– А для чего привязал меня? – стараясь не срываться на крик, спросила она. Девушка помнила, что с сумасшедшими нужно говорить спокойно, чтобы очередная их шиза не стоила тебе жизни.
Он сверкнул безумными глазами, откинул с лица волосы и, присев рядом, ласково произнёс, словно объясняя прописные истины неразумному младенцу:
– Чтобы ты не сбежала. Если птичке не подрезать крылышки, птичка улетит.
– И много птичек улетело?
– Достаточно.
Взгляд его вдруг стал жестоким, а потом глаза опустели. Точно механическая кукла, он начал карабкаться на крест, стараясь умоститься между её ног. Лерка истошно заорала, срывая голос. Всё её наносное спокойствие слетело к чертям. Сердце грозило пробить грудную клетку навылет. Пальцы, так и не дотянувшиеся до узлов, в бессилии царапали ладони, до крови раздирая кожу.