— Ты о чём задумалась? — Серый искоса поглядывал, зорко следя, чтобы с плаща не капало мне за шиворот.
— А ты где раньше жил? Когда с семьёй? — спросила я, не успев выбросить из головы последнюю мысль. Испугалась: мальчишка сейчас нахмурится, помрачнеет, говорить не захочет или, чего доброго, бросит под дождём да обиженный домой пойдёт.
Серый улыбнулся. Видать, треклятая гроза и правда навевала на него благость. Раньше он отшучивался, когда речь заходила о семье, уходил от ответа, про меня спрашивал. Но сегодня решил заговорить:
— В Городище.
— В столице?! — ахнула я. Нет, я знала, что Серый не из деревни родом, что семья не из бедных и любимого сына злобной родственнице оставили вовсе не потому, что хлеба на всех не хватало. Да и не в самое захолустье отправили — в маленькой, но удобно расположенной деревеньке, мы впроголодь никогда не жили. Но чтобы аж из столицы к нам? — Там же столько народу…
— Столько, столько, — усмехнулся Серый, — ты под ноги смотри.
— И там правда соседи друг с другом не знаются?
— О, ты удивишься! Это ж столица. Там народу каждый день столько бывает — не упомнишь. Разве у корчмаря какого в памяти все задерживаются: ну как захочет кто утечь, не расплатившись? Но они вообще народ особый, почитай, колдуны.
— А… — я запнулась, не зная, что спросить в первую очередь и втайне боясь, что реальное представление об окружающем мире разрушит моё собственное, — а как там?
— Там, — Серый мечтательно прикрыл глаза, тут же поскользнувшись на кочке, едва не расшибив лоб, — дороги там ровные — рассмеялся он.
— А… — я заговорщицки понизила голос, — страшно?
— С чего бы?
— Ну… народу много. Мало ли кто мимо идёт? Ну как лихой человек?
Серый серьёзно кивнул:
— А мы этих лихих на раз находили. Разнюхать, кто чем промышляет, раз плюнуть. Ну и гнали всякую шваль.
— Вы?! — я восхищённо ахнула.
— Ну не мы… папка мой. Вот он да. Его с… эм… друзьями городничий знал и лично просил за городом присматривать. Было время…
Я смотрела на долговязого потрёпанного мальчишку, как на диво дивное. Это ж каким важным человеком его папа был? И почему Серый до сих пор не хвастался таким родичем? Небось быстро стал бы героем местной ребятни. И Петька с Гринькой, при любом случае всё лето задиравшие новичка, первыми просились бы в закадычные друзья. Но Серый почему-то выбрал молчать и жить нелюдимо, из всей ребятни предпочитая общество сопливой девчонки. Приятно, что сказать.
Мальчишка остановился на склоне у разошедшейся от дождей саженки.
— Жалко, — протянул он, — гляди, как разлилась. Хотел напрямик, а придётся обходить. Была лужа лужей, а теперь почти озеро. Тьфу. Такое лето жаркое и такая сырая осень, чтоб её!
Мальчишка обиженно пнул носком землю, сбрасывая ком в воду, по непогоде казавшуюся чёрной.
— Ты что! — ахнула я. — Не обижай болотника!
— Кого-о-о-о?
— Болотника. Мне бабушка сказывала, в её детстве тут не саженка, а взаправдашнее озеро было. Потом уже прокопали дорожки, чтоб за каждым ведром для огорода не бегать, что осталось повычерпали. И водяной обозлился, замкнул ключи, закрыл свежую воду. Сидит теперь тут и ждёт, кого бы утащить в отместку за изувеченный дом.
Ляпнула и сразу испытующе глянула на Серого: засмеётся? Петька с Гринькой стали бы: девчонка, напридумывает всякого… А я не придумывала. Бабка Матрёна говорила много интересного про деревню, про леса, про странных существ, которых она ещё мельком видела, а мы уж не разглядим. Слушать её было интересно и боязно. Я не думала сомневаться, что старушка и правда видела такое, от чего мурашки по коже. Но когда, повзрослев, уже после её смерти, пересказывала услышанное маме и друзьям, все только отшучивались, мол умнее ничего не выдумала? Серый смеяться не стал:
— И что он, страшный, тот болотник?
Я вздохнула:
— Не знаю. Никогда не видела. Летом-то тут сухо. Правда лужа лужей. Мы играем, воду отсюда таскаем, кому надо. А осенью, если саженка разливается, сюда и не ходит никто — вязко становится, болотисто. Никого покамест не затягивало, но знаешь… Мне не то что бы страшно, но проверять не хочется.
— Понимаю, — насупил брови Серый, — тогда обойдём на всякий случай?
Я благодарно закивала. Хорошо в тепле и на печи мечтать подкрасться к заветному месту и выследить, как страшный дух вылезает из воды, хватаясь за камыши, и осматривает свои скудные владения. Оказавшись тут в дождь да в темноте, выяснять, кривду ли баяла бабка, не захотелось. Да и взаправду что-то на том краю саженки выглядывает из воды. Небось дырявое ведро кто кинул.