— Вот так всегда, — хмыкнул генерал. — Снова чекисты урывают самый лакомый кусок.
— Разрешите войти? — В кабинете появилась плотная фигура начальника оперативного отдела. Судя по сверкающим глазам, главный опер пришел с хорошими новостями.
— Что у тебя?
— Сообщение из Сызрани. Там случайно на базаре обнаружили Айзека. Пытались задержать, но он оказал сопротивление. В результате двое базарных охранников изуродованы, убиты четверо милиционеров, семеро ранены, бил, гад, из двух пистолетов. Его загнали в брошенный дом, отстреливался до последнего патрона, а последним разнес себе голову. При нем найдена сумка с документами на разные имена, но с его фотографиями и большая сумма денег.
— Кровожадный зверюга, жил убивая и умер с кровью на клыках, — задумчиво произнес шеф, потом подмигнул главному оперу. — Побыстрее подготовьте документы для передачи в Генпрокуратуру. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон.
«Комбат» отъехал с десяток километров от полыхающей крепости, когда навстречу им показалась колонна БТРов с пуленепробиваемыми забралами.
— Наши, — обрадованно проговорил Христофоров, останавливая вездеход прямо перед головным бронетранспортером.
Чекист выскочил из салона с проворством пятнадцатилетнего юноши, будто не было подводного перехода и многочасового ночного боя, и бросился к гиганту, закованному в броню, как средневековый рыцарь. Они обнялись, Владимир что-то говорил, оживленно жестикулируя руками. Кольцов, сидящий на заднем сиденье, не слышал его слов, не видел его жестов. Перед ним лежал на широком автомобильном кресле Первый, его грудь в двух местах была пробита бронебойными пулями. Прошив и кевларовую подкладку гидрокостюма, и титановую, как обычную бумагу, и разворотив внутренности, пули вышли наружу.
На губах Первого пузырилась кровавая пена, умирал последний «дельфин» из группы.
— Вера, проснись, — Вальтер Тыхен толкал в плечо спящую Калинину, которая лежала обнаженная на полу спальни в обнимку с такими же голыми парнями. В помещении стоял тяжелый запах табачно-алкогольного перегара, но начальника муниципальной милиции это не особо волновало. — Проснись же, лахудра. — Он с силой дернул женщину за волосы.
Она вскрикнула, а один из парней, праздновавших отходную бывшей руководительницы городского пресс-центра, открыл еще не совсем трезвые глаза и пробормотал:
— Собственно, а в чем дело? — И тут же заработал звонкую оплеуху, которая окончательно разбудила всех троих.
— А ну-ка, быстро забирай своего кореша и валите отсюда, — гаркнул Вальтер. — Или убью на месте!
Молодых людей как ветром сдуло. Вера Сергеевна потянулась и, зевая, спросила:
— Ты что, совсем озверел или ревнуешь?
— Озвереешь тут, — устало проговорил гигант. — В крепости идет бой. В город прибыли «Альфа» и СОБР, мои люди арестованы, ищут Берковича и меня.
— Откуда знаешь? — Сонливость и остаток хмеля как рукой сняло. Вера предстала перед Тыхеном прежней, деловой и собранной.
— Только что звонил мой человек из городской милиции, предупредил.
— Значит, где-то произошел прокол, — спокойно подвела итог Калинина. — Пока еще есть возможность — нужно бежать, но... — она сделала секундную паузу. — Беркович слишком стар, чтобы бегать, и слишком болтлив, чтобы оставаться.
— Я понял, — кивнул Вальтер и быстро вышел. Вернулся он через несколько минут, когда Вера была почти одета, и спокойно сообщил: — Лев Давидович после вчерашнего возлияния неудачно упал с лестницы и сломал шею.
— Хорошо, — сказала Калинина, прихорашиваясь перед зеркалом. — Одно дело сделано, теперь осталось последнее. Надо вернуться ко мне на квартиру, там лежат кое-какие важные документы, да и с девчонкой пришло время определиться.
— Ты что, с ума сошла? — удивился Вальтер. — Меня же по всему городу ищут.
— Поэтому вряд ли будут искать в моей квартире, — спокойно произнесла Вера. — Это займет десять минут, потом мы уедем далеко и надолго. И будем жить счастливо до самой смерти. — И ласково посмотрела на гиганта.
— Хорошо, — сдался эстонец.
И уже приказным тоном Калинина добавила:
— И захвати помповое ружье, что подарил Троцкому в прошлом году.
Первый номер умер, когда уже подъехали к зданию городской администрации. Его остекленевшие глаза смотрели в потолок, кровь перестала пузыриться, а тонкой струйкой стекала по щеке на кожаную обшивку сиденья.
— Надо бы его в морг, — произнес офицер-альфовец, сидящий рядом с Христофоровым.