— А если после того, как этот фраер исчезнет, бабы мусорам на меня стукнут? Дескать, искал его такой-то жлоб.
Несмотря на свою бесшабашную внешность, Холидей был очень осторожным человеком.
— А чтобы не стучали, предупреди, где могут найти их обезображенные трупы.
— Понял, — кивнул Холидей.
В послеобеденное время гостиница будто вымирает. Постояльцы разбредаются по городу, кто по делам, кто на экскурсию, и до вечера гостиница пребывает в полусонном состоянии.
Остановившись у входа в гостиницу «Спартак», Холидей докурил сигарету и, швырнув окурок, потянул на себя тяжелую, под дуб дверь. Толстый швейцар вяло скользнул взглядом по широкой, накачанной фигуре короткостриженого верзилы. Блатную братию он узнавал и с закрытыми глазами по звуку шагов. И хорошо знал, что, кроме зуботычины, ничем у них не поживишься.
В гостиничном холле было светло, прохладно и почти пусто. Недалеко от окошка администратора сидела девушка и читала журнал «Космополитен». Чуть поодаль от нее под раскидистой пальмой восседала пожилая пара. Мужчина читал газету, женщина что-то вязала.
Пройдя через холл, Холидей остановился перед закрытым окошком администратора и настойчиво постучал перстнем в стекло.
Через несколько секунд в окошке появилась краснощекая физиономия администраторши.
— Слушаю вас, — сказала служительница гостиничного сервиса.
— Слышь, мамочка, — верзиле пришлось согнуться в три погибели, чтобы просунуть свою ряху в окошко, в которое он предварительно сунул двадцатидолларовую банкноту. И только после того, как женщина спрятала деньги, произнес: — У меня здесь корешок остановился, узнать бы, в какой номер вселился бродяга. А то мне тоже, это... скоро в командировку ехать. Можем с ним и не увидеться.
— Как фамилия вашего знакомого? — В голосе администраторши ничего не изменилось.
— Ну, это, Глеб Кольцов, бродяга такой, Иванович, а вот год рождения совсем из головы вылетел, — для убедительности Холидей постучал себя по короткостриженой макушке.
— Год рождения не нужен, — буркнула женщина, но больше ничего сказать не успела.
— Это кому понадобился Глеб Кольцов? — За спиной верзилы стояла длинноволосая блондинка, которая только что увлеченно читала журнал. Во всей ее позе, лице, слегка раскрытых губах и глазах были решимость и нескрываемая насмешка.
— Ну, мне, киса, — начал было браток, пытаясь фамильярностью смутить девушку. Но не тут-то было.
— Я не киса, а ты кто такой? — Девушка решительно шагнула к нему.
Холидей отметил — блондинка говорила совершенно спокойным тоном, ее поза не была напряжена, как обычно у нервничающих людей. Фигура расслаблена, чтобы в долю секунды сконцентрироваться для действия или противодействия. Холидей обвел взглядом холл. Старички, сидящие под пальмой, отложили свои занятия и теперь смотрели на них. Мужчина прикрыл газетой грудь, женщина отложила вязание и сунула правую руку в сумочку, при этом не спуская взгляда с верзилы. Обычно пожилые люди стараются либо покинуть место, где назревает конфликт, либо просто не замечают его. Эти же, наоборот, всем своим видом показывали, что готовы вмешаться.
Холидей презрительно хмыкнул, ему ничего не стоило «отоварить» и эту отважную курицу, и сморчков под декоративной пальмой, и администраторшу со швейцаром. Но этим он бы привлек внимание к себе. К тому же он мог не рассчитать своих сил и порешить пенсионеров. А это уже «мокруха», но сейчас не начало девяностых, когда все можно было затереть и замазать. Сейчас менты вцепятся не хуже злобных борзых, да и Леший с Железякой не простят.
Несмотря на свою грозную внешность, Холидей по натуре был человеком сдержанным. Не говоря больше ни слова, он спокойно направился к выходу. За спиной раздался насмешливый женский голос:
— Так что передать Глебу?
— Физкульт-привет, — не оборачиваясь, ответил верзила.
Глава 12
Похороны Дымка проходили по самому высшему разряду, уж Леший расстарался. Едва ли не сотня венков с живыми цветами, лакированный гроб по цене подержанной иномарки, дюжина «Икарусов» для провожающих. Кроме братвы, собралось много и простого люда поглазеть на пышную церемонию похорон.
Траурного митинга не устраивали, после отпевания тело предали огню.
Для поминок Леший снял самое большое помещение в районе. Никто не мог бы навесить ему ярлык скупердяя, «десятник» по-царски проводил старого вора-карманника.