========== Пролог ==========
Воняло гарью. Он ненавидел этот навязчивый запах, забивавший даже густые ароматы джунглей. И никуда не мог от него сбежать.
Хотелось пить.
Ручей с рыжеватой глинистой водой он нашел не по запаху — случайно. Напился, сунул морду в воду, отряхнулся. Зализал обожженное до мяса левое плечо и вдруг понял, что гарью воняет от него самого. Это его подпаленная во многих местах шкура так смердела.
Он чихнул. Почесал задней лапой за ноющим ухом. И, прихрамывая на три лапы из четырех, потрусил вглубь леса.
Это был неправильный лес. Он неправильно пах, неправильно шелестел, в нем даже птицы орали неправильно.
К утру он нашел углубление под выворотнем, поросшее густой травой, потоптался в нем, улегся и принялся вылизываться. Ожогов было много, и все их надо было зализать. Подсасывало в желудке, но голод можно было перетерпеть. Он привык подолгу не есть. Да и лес изобиловал живностью — неправильной, но съедобной.
По висящим в воздухе корням скользнула крупная толстая ящерица с маленькими лапками. Прежде чем глупая тварь сообразила, что к чему, он схватил ее и захрустел тонкими косточками. Облизнулся, поводил носом, обнаружил выползших в солнечное пятно здоровенных улиток. Улитки переползали друг через друга и пускали пену. Он разгрыз раковины и сожрал их склизкие тела. Противные.
Потом закрыл глаза, вздохнул и задремал.
В вечерних сумерках он проснулся и пошел вперед, подгоняемый смутным ощущением необходимости двигаться. Хромой, израненный и очень-очень одинокий. Покинутый и потерянный. Сквозь густые кроны странных деревьев лишь иногда пробивался тусклый лунный свет, его единственный спутник. Он шел по пятнам этого света, доверившись луне.
Стая разбежалась. Он сам им велел. А тот, другой, запаха которого он почти не помнил, но помнил повадку, его все равно прогонит. Или убьет.
Идти было тяжело, особенно днем, когда тусклые пятна сменялись нестерпимо яркими, а воздух становился таким густым от влаги, что он скорее плыл, чем шел.
Раны от этого дурного воздуха гноились и заживали плохо. Он охотился на всякую мелочь, вроде мышей и ящериц, и изрядно ослабел. От местной воды болел живот. Иногда он выходил к деревням на окраине джунглей и таскал кур или коз из загонов. Задирал шакалов и собак. Обходил стороной людей. Пару раз видел стада коров — но трезво оценив свои силы, не связывался.
Здесь не было привычных оленей и енотов, не было медведей и лис, не попадалось следов росомах. Неправильно пахли человеческие поселения.
Иногда он натыкался на следы людей, прорубавшихся через джунгли. Он обнюхивал отпечатки ребристых подошв и босых ступней и некоторое время шел следом, узнавая знакомые запахи стали и пороха, но исчезал в тенях прежде, чем его замечали люди.
Туманным серым утром, пробираясь сквозь мокрый от ночного ливня лес, он вышел на открытое пространство и принюхался, а потом огляделся. Зрению он доверял куда меньше, чем нюху и слуху.
Здоровенная каменная кошка смотрела на бело-стеклянное, очень человеческое здание. Это было правильное здание. Более правильное, чем хижины из красноватой глины, из загонов близ которых он таскал коз.
А еще — он поднял морду и принюхался — там был кто-то его. Слабая тень, призрак запаха его вожака и того, другого, который тоже был его.
Уши дрогнули от нетерпения. Он хотел туда, к ним. В свою стаю. Он уже не помнил, что его должны прогнать или убить. Он просто знал, что должен быть там.
Поднялся ветер, развеивая туман и те, нужные запахи. Вместо них он принес запах людей, бензина, стали и пороха.
Он кружил вокруг здания, от которого пахло бетоном и больницей, людьми и оружием, автомобилями и человеческой едой, несколько дней. Не подходил близко, не показывался на глаза. Запах его стаи разделился, ослаб, но не исчез совсем.
Однажды ночью, когда на джунгли с ревом обрушился очередной ливень, он прокрался в приоткрытую — охранник решил покурить — дверь и, цокая когтями по покрытому пластиковой плиткой бетону, двинулся вперед. Здесь было включено только дежурное освещение, одна желтоватая лампа на этаж, и было легко спрятаться в тенях. Дверные ручки оказались очень удобны, чтобы нажать на них лапой, двери без ручек распахивались сами, и, хотя от незнакомого, человеческого, враждебного места шерсть на загривке вставала дыбом, он шел и шел все выше, туда, куда вела его тень знакомого запаха.
Он дошел. Он оббежал всю огромную комнату, в наклонную стеклянную стену которой лупил дождь, и уткнулся носом в холодное заиндевевшее изнутри стекло. А потом сел, запрокинул морду к белому потолку и завыл.
========== Глава 1 ==========
— Человек, — голос у колдуна, старого, седого и сплошь покрытого ритуальными шрамами, был не по возрасту глубок и мягок. — Это человек. Древняя Кровь.
Т’Чалла смотрел на черную тварь из-за стеклянной двери, прямо за которой лежала свежая кучка дерьма.
— Не из наших племен, — добавил колдун. — Бережет своего.
У криокамеры с Барнсом, вытянув лапы и насторожив уши, лежал волк. Черный, громадный, страшный и ободранный. Желтые глаза внимательно следили за людьми.
— Что ж он не перекинется? — спросил Т’Чалла. — Как он вообще здесь оказался? На нашем континенте такие не водятся.
Про то, что такие водились в Европе и водятся в Америке, Т’Чалла говорить не стал: колдун не верил в то, что земли за морем настоящие.
— Застрял, — пояснил колдун. — Потерял своих, потерялся сам. Как одинокая горилла. Только не горилла. Он вроде шакала. Ему нужна стая. — Колдун прочистил горло и добавил: — Тот, внутри, из его стаи.
Т’Чалла хмыкнул.
— Надо полагать, — ответил он. — Этому… человеку можно объяснить, что мы не враги?
— Он даже еду ни у кого не возьмет, — покачал головой колдун. Многочисленные амулеты на его одежде, в ушах и на шее тихо забрякали. — Ты Пантера, твои женщины тоже, вы чужие ему.
— Если его не кормить и не давать воды, он скоро сдохнет, — с намеком на надежду произнес Т’Чалла.
— Его дух останется здесь, — напомнил колдун. — И будет мстить.
Т’Чалла мысленно вознес короткую молитву к Бастет и повернулся к двери спиной.
— Если в криокамере один из его стаи, я знаю, как дозваться второго, — сообщил он.
***
Стив Роджерс примчался к вечеру того же дня. Он в принципе был легок на подъем, а когда дело касалось Барнса, все остальное для него вообще теряло значение. Заранее ему никто ничего не сказал, но и сухого «Это действительно срочно, Капитан» из уст короля Ваканды хватило, чтобы бросить дела и погрузиться в джет.
Полет прошел нервно, Стив успел представить себе множество ужасов, но все их отбросил за несостоятельностью. Если бы Баки был мертв, Т’Чалла бы упомянул это.
А все остальное решаемо.
— Я… не уверен, что верно вас понял, — Стив нахмурился еще сильнее, когда колдун сообщил ему, что лежавший у криокамеры огромный израненный зверь — это «человек его стаи». — И на всякий случай уточню — у меня никогда не было собаки. Даже щенка. Даже в детстве. Он точно не мой.
— Твой, — колдун скривил сухие губы с узелками шрамов в снисходительной улыбке.
Волк коротко проскулил и завалился на бок. Его тощий живот нервно подрагивал, похоже, животное было на грани смерти от истощения. Ему поставили миску с водой и миску с мясом, но есть он не стал.
— Это невозможно, — заметил Стив, покачав головой. — Сказки для детей. Его нужно отправить в зоопарк, но для начала позвать ветеринара.
— Никто не сможет подойти к нему, кроме тебя. Но раз это все сказки, уходи. Он умрет к утру, — колдун всмотрелся в глаза Стива. Его собственные, когда-то черные, затянула белая пленка, и все равно казалось, что колдун заглядывает в самое сердце.
Стив отвернулся от этого взгляда и умиравшего за стеклом волка. К черту все.
Баки ничего не угрожало, это самое главное, а с местными суевериями пусть местные и разбираются.
Он вышел в гулкий коридор и размашисто зашагал прочь.