Она поднялась на второй этаж (и здесь второй этаж!) и снова оказалась перед дверью. Затрепетала, как там, на Солянке. Эти тайны за закрытыми дверьми рождали в ней неуверенность и страх. И хотя, конечно, здесь все было куда более привычным, в эмоциональном плане она испытывала не менее сильные чувства, чем перед встречей с Матвеем. Но если там ее сковывал животный страх и рисовались жуткие картины изнасилования, то здесь ее почему-то охватила тревога и, как ни странно, позабытое чувство ревности… С кем сейчас живет Вик? Как выглядит его очередная женщина и что она из себя представляет?!
Это были чисто женские переживания, не более.
С сильно бьющимся сердцем нажала она на кнопку звонка и даже перестала дышать… Тишина давила на уши и отзывалась гулким долгим звоном где-то в затылке… Никто не открывал дверь. Должно быть, Вик сидит в эту минуту где-нибудь в ресторане и попивает коньяк в обществе молоденькой свеженькой любовницы, и разве может ему прийти в голову, что сейчас, в столь поздний час в его квартире, вернее, перед дверью его квартиры стоит и дрожит от озноба вывалянная в грязи (причем как в переносном, так и прямом смысле) его бывшая жена, Анна. Банкирша, черт ее подери!..
Дверь была обита мягкой искусственной кожей черного цвета и сильно отличалась от современных металлических, «вторых» дверей, которыми отгородились от внешнего мира жильцы по соседству. Но уязвимость этой уютной с виду, «мягкой» двери была ложной: за ней находилась массивная кованая дверь с двумя мощными замками, запасные ключи от которых вместе с ключом от первой, «кожаной» двери Вик оставлял («На всякий случай, лапуль…») внизу, под обшивкой в специальной нише, предусмотренной для такого случая. Безусловно, оставлять ключи было рискованно, но Вик настолько редко пользовался ими, что обшивка практически не топорщилась, поскольку в нескольких местах была прижата довольно эффектными планками из желтого металла и навряд ли могла вызвать подозрение у потенциальных «домушников» благодаря своей «пухлости» и объему.
Оглянувшись и встав таким образом, чтобы никто из наблюдавших за нею соседей (если таковые, разумеется, были) не понял, зачем она так низко наклонилась, Анна сунула руку в самую глубь прорехи и вздрогнула, как если бы ее ударило током, когда наткнулась на что-то холодное и твердое.
Да, это были ключи. Те самые. Вик никогда не был практичным человеком и поэтому не удосужился поменять замки. Значит, спокойно живет. Так думала она, дрожащими руками вставляя первый ключ в замок и испытывая странное чувство вины перед тем, чья жизнь текла три года вот за этими дверями ОТДЕЛЬНО ОТ ЕЕ ЖИЗНИ…
«Должно быть, у него беспорядок, гора грязной посуды и слой пыли на мебели…»
Наконец все замки были открыты, и две двери гостеприимно распахнулись перед ней, словно приглашая войти.
Запах! Она узнала этот специфический запах ИХ квартиры. Здесь пахло так же, как и тогда. Ничего не изменилось. Вот только посуда была вымыта и убрана в шкаф, раковина помыта. Полы относительно чистые, и ковры вычищены.
Она ходила по комнатам и сравнивала то, что видела перед собой, с тем, что оставляла, когда спешно уезжала отсюда три года назад. В спальне, в огромном зеркальном шифоньере она нашла несколько новых дорогих костюмов Вика и почувствовала, как в носу защипало от подступивших слез. Вся ее жизнь с Виком вдруг предстала перед ней во всех подробностях. А когда она присела на краешек кровати, занимающей две трети спальни, ее охватило странное чувство, словно она никогда и не покидала эту постель, что она еще принадлежит этой спальне, этому запаху и тем вещам, которые ее сейчас так плотно окружают.
Вот бра, которое они выбирали с Виком, чтобы Анна могла ночами, когда он уже спит, заниматься, заучивая наизусть длинные колонки новых английских слов или подсчитывая разницу в стоимости акций… Да, она, безусловно, много работала, пропуская через свою голову огромное количество информации, впитывая в себя все то, без чего ее отъезд из страны был бы невозможен. Она настолько была поглощена осуществлением своих замыслов, что Вик, которому иногда хотелось сбросить с нее оцепенелость и, как он говорил, «встряхнуться», почти насильно увозил ее на какую-нибудь бесшабашную вечеринку, где они пили до утра, горланили песни, танцевали под любимую ею музыку Стефана Граппелли (Вик всегда брал с собой диск, потому что знал, в какое неистовство приводят Анну эти расхристанные и легкомысленные джазовые звуки, и от одного вида танцующей жены сам приходил в неописуемый восторг) и просто валяли дурака в компании таких же, в принципе, занятых и деловых людей, какими и они к тому времени стали. На эту ночь все превращались в обычных, жаждущих развлечений и острых ощущений расслабленных людей, которые могли позволить себе разного рода излишества, начиная с водки и коньяка и кончая экстази…