— Ну, в деревнях животинка часто важнее жены.
— Ааа, это да!
Мне отчего-то вспомнилась мамина мама. Бабушка Аглая жила в деревне, куда меня лет до десяти, пока она была жива, часто сплавляли на лето. Среди деревенских она считалась за знахарку, ну или за ведьму. Уж кому как. Но при любой ситуации бежали не в ФАП, что находился за пятнадцать километров в соседнем селе, а к бабушке. Однажды ее «гостьей» стала Надежда — тихая женщина, жившая через три дома. Она буквально приползла к дому бабушки. На ней живого места не было.
— Это я сама виновата! — твердила она, преодолевая боль. — Коленька не виноват.
— Не виноват, как же! — ворчала бабушка, обрабатывая.
— Бьет значит любит!
— Лошадь свою он любит! Ни разу не видела, чтобы ее кнутом отхаживал. А тебя бьет смертным боем.
Коленька пришел к дому бабушки на следующее же утро. В дом он отчего-то не заходил, даже во двор. Так и стоял за калиткой, громко крича. Мужик требовал, чтобы его потаскуха — жена не разлеживалась, прохлаждаясь, а шла доить коров. Надежда порывалась встать, но бабушка, шикнув на нее велела лежать. А сама, повязав платок, скрылась за дверью.
Не знаю, что она ему сказала, но мужик ушел. Через три дня он сам пришел забрать жену. Все время, как-то неестественно улыбался, пытаясь задобрить бабушку, даже банку меда предложил за работу.
— И смотри у меня, Николай! Я тебя предупредила! — сказала бабушка, когда они уже поравнялись с калиткой.
— Да, да, Аглая Никитична! Я все понял, исправлюсь! — мужик отчего-то перекрестился и прибавил шаг.
Когда я приехала следующим летом, Коленьки уже не было. В деревне поговаривали, что его хватил удар, когда он снова попытался поднять руку на жену.
Так что да. Скотина часто была важнее человека.
Я просидела с Елизаветой Петровной еще час. Время от времени поглядывая на дверь. Но Егор так и не появился. Старушка при этом не выглядела взволнованной, видать дело это было привычное.
— Не переживай. — заметив мои оглядывания, сообщила она. — Значит, Люську встретил. Дело-то молодое!
От ее слов на душе стало муторно. Я поспешила покинуть кухню. Поднимаясь по лестнице, задавалась вопросом — какое мне дело, как проводит вечера мой деверь? Но… ответа не находила, как и спокойствия.
Потом еще долго ворочалась в постели, прислушиваясь к звукам уснувшего дома. Елизавета Петровна легла ненамного позже меня. И лишь когда снизу раздался характерный хлопок входной двери, я провалилась в сон.
Глава 4
Вот только снились мне, измученной тревогами, кошмары. Хотя вначале все было вполне нормально. Я вновь увидела Игоря. Тот момент, когда он словно ошалелый влетел в квартиру и велел мне собрать вещи себе и Насте.
— Женя быстрее. Прошу, малыш. — он не разбирая кидал вещи дочери в чемодан, что мы покупали ей, когда прошлым летом летали в Египет.
— Что случилось-то? Можешь нормально объяснить? — я вытащила из завала бальное дочкино платье, сунув вместо него еще один джемперок.
— Жень, ты только не переживай, у меня все под контролем.
— Игорь, я знаю тебя, как облупленного. Какой контроль, если ты отправляешь нас в деревню к чертовой бабушке?
— Не к бабушке, а брату. — поправил он, но увидев, что я конкретно завожусь, сам сел на кровать и притянул меня к себе на колени.
— Женька! — выдохнул Игорь в мое плечо. — Я очень перед Вами виноват. Я не могу Вас сейчас защитить. Я не знал, поверь, даже не догадывался, кто заказчик этой хрени… Если б я знал об этом тогда. Я бы не влез в этот проект. Хоть бы мне миллионы сулили…
— Так тебе и сулили.
— Ну, да. Но… черт, Женька! Прости меня, если сможешь! Я верю, когда ты все узнаешь, ты сможешь меня простить. — И он уткнулся в мое плечо лбом.
— Чего простить, Игорь? Я не понимаю! Ты только еще больше меня запутал.
— Поймешь, Женечка, обязательно поймешь. Потом. Я знаю. А сейчас, поверь так надо. Чтобы выйти из этой задницы, я должен быть уверен, что с Вами: с тобой и Настей, все в порядке. И только Егору я могу сейчас доверять. Он те… вас защитит любой ценой.
Спустя двадцать минут мы уже полностью одетыми стояли в прихожей. За минуту до этого, Игорь сунул мне новую карточку, паспорт и права на чужое имя, но с моей фотографией. И свидетельство о рождении на имя Насти. Петрова Евгения Максимовна значилось в моем новом паспорте, Петрова Анастасия Геннадьевна было написано в документах дочери.
— Давай повторим еще раз! — вновь проинспектировал нас Игорь. — Сейчас мы спускаемся на первый этаж. Затем через квартиру Гоши, я помогаю вам вылезть в окно на другой стороне дома. Там стоит синяя Лада Калина. Ключи у тебя?
— Да. — я позвенела связкой в кармане.
— Садитесь в машину и едите до Т. Берешь там билет на сто сорок второй поезд до станции П-кая. Егор вас там встретит. Мне не звони. Я буду связываться только с Егором. Телефон оставила?
— Да. Но что Настя в поезде делать будет?
— На карточке денег достаточно, по дороге купишь смартфон с новой симкой и закачаете мультики или игры. Не мне тебя учить, Жень. Все, пошли на выход.
Игорь проводил нас до квартиры Гоши. Гоша — творческая личность нашего подъезда. Художник, периодически устраивающий веселые симпозиумы в своей квартире. Вот и сейчас, дверь в его жилище была не заперта. А большинство членов очередного собрания единомышленников или уже лежали в различных позах на всех горизонтальных поверхностях, или доходили до данной кондиции, совершенно не обращая на нас никакого внимания. В гостиной, чьи окна выходили на противоположную сторону, сидели двое мужчин. Спорили, уже картавя слова, но не переставая пересыпать речь философскими терминами. Игорь открыл окно.
— Милейший, — обратился один из них к Игорю, — не создавайте сквозняк, очень вас прошшшу!
— Я сейчас, только жену с дочкой выпущу!
— О, ну это, конечно! — кивнул просящий. — Уезжаете?
— Да! — ответила, проходя мимо.
— Сссчастливого путти! — пожелали нам.
— Машину вон видишь? — Игорь указал на синюю калину, стоящую у забора детского сада, откуда я еще сегодня забирала дочку.
— Вижу!
Игорь помог мне перебраться через окно. Хоть и было не высоко, но все же выше моего роста. Так что мужу пришлось подержать меня за руки. Оказавшись на земле, я приняла Настю, а потом и чемоданы.
Игорь стоял у окна, пока мы садились в машину. Но и тронувшись, я еще видела его силуэт мужа в светящемся окне.
Это было на самом деле.
А вот во сне… Во сне за спиной мужа вздымались языки пламени, все ближе пробираясь к Игорю. Пока не поглотили его фигуру.
Игорь отбивался, забрасывая через горящие языки огня светящиеся синим светом шары, что легко слетали с его ладоней. Словно боролся с кем-то, кто находился там, за стеной пламени. Всю его фигуру окутывал синий кокон. Но в какой-то момент в Игоря попал горящий огненный вихрь, разрушая защитный барьер. Фигура мужа вспыхнула, а из горла вырвался крик боли. Он повалился навзничь.
— Нет! — кричала я во сне, — Нет!
Я бросилась к Игорю. И уже спустя секунду взлетала в окно, совершенно не чувствуя стекла, будто его и не было вовсе. Перевернула мужа на спину… Чтобы вместо него увидеть лицо Егора.
— Нет!
И тут я проснулась, с криком вскакивая.
Сердце билось как сумасшедшее. Пот застилал глаза.
Убрав с лица спутавшиеся, слипшиеся волосы, посмотрела в окно. Я не любила закрывать окна на ночь, предпочитая, чтобы утренние лучи солнца могли заглядывать в окно. Вот и сейчас над вековыми соснами вставала красная зоря. Самого солнца еще не было видно, но горизонт над лесом уже окрасился в розово-багряные оттенки.
Четыре сорок пять показывали часы.
Все тело болело, словно ночью меня переехал танк. Два раза, как минимум. Кряхтя, будто столетняя старуха, я поплелась в ванную. Это на первом этаже санузел был один. А здесь он был в каждой комнате.