— Ничего! Травками отпою, баньку затоплю. Поболтаем о том, о сём. Соскучился я по образованным женщинам.
Вооруженный мужчина наступал, вынуждая пятиться назад, в темноту неосвещённой комнаты, и теперь мне становилось по-настоящему страшно.
— Спасибо, но нет! Да и тем у нас общих ля разговора не намечается.
— Брось ломаться! Поехали…
Неловко оступившись, я снова въехала в угол стола.
Мстислав подошёл почти вплотную, и в нос ударил острый запах мокрой псины, исходящий от его тела.
— Красивая ты, — мужчина швырнул ножи на стол и ухватил меня за рубаху, подтягивая к себе. — Что-то восточное в тебе есть, и волосы...— его пальцы подцепили прядь и потянули голову вбок и назад.
Такое поведение не позволялось никому. Горшок с остывшим уже узваром разбился о висок Годиновича, он качнулся и повалился на меня, прижимая к столу. Закричав, я начала молотить потерявшего сознание мужчину по обвисшим рукам, но вдруг тело Мстислава чудесным образом поднялось вверх и, переместившись в пространстве, вылетело за дверь, где снова послышалась волчья грызня, перемежающаяся визгами и даже отчаянным потявкиванием.
Вернувшийся ко мне Волче протянул руку, помогая подняться.
— Лихова дочка!
— В смысле?
— Горюха… — вдруг прохрипел спаситель, согнулся пополам и упал на колени.
— Эй! Ты чего это? Эй!
Волче что-то шептал, но слов было не разобрать, да и разглядеть, что с ним, было трудно. Неужели нельзя хотя бы одну единственную лампочку ввинтить на экстренный случай?
— Так, погоди! Сейчас свечку зажгу и посмотрю, что там с тобой, — затараторила я, уже понимая, что придётся иметь дело с ножевыми ранениями.
Дверь распахнулась и в дом ворвалась Малуша. Это было совсем не смешно — она что, в сарае дежурит что ли?
Но девушка никак не отреагировала на мое присутствие, повозилась у печки, и через несколько секунд на столе уже горела свеча. Словно до этого дожидался лишь света, Волче рухнул вниз лицом. Малуша кинулась к своему возлюбленному и попыталась перевернуть, но не справилась: большое тело не поддавалось.
— Пособи!
Меня не нужно было дважды просить, я подскочила с другой стороны, и вдвоём, скользя руками и коленями по натекающей крови, мы уложили Волче на спину. На животе, чуть выше пупка, зияла глубокая длинная кровящая рана.
— Рви полотно! — скомандовала Малуша, и я послушно вскочила, но тут же замерла.
— А… как?
— М-м-м… — ненавидяще застонала селянка и, поднявшись на ноги, принялась быстро перемещаться по комнате, набирая в охапку какие-то вещи, кинула их мне, — Прижми, я к Лешаку! — и выбежала на улицу.
Оставаться с раненым человеком, из которого вытекает жизнь, не очень весело. К тому же, я не понимала, что происходит снаружи, и кто защитит меня от Мстислава, который обиды не простит. Может, я с ума сошла, и всё это галлюцинации?
Протяжный стон прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула и нагнулась ниже :
— Подожди чуть-чуть, твоя за стариком убежала. Как его… Лешак. Ну, тот, что мне травки давал. Он врач, да? — мне показалось, что вот так — разговаривая с Волче, я сумею удержать его в сознании или на этом свете. — Ты зачем с Мстиславом дрался? А он у вас тут что, крестный отец? Дон Карлеоне? Вы больные здесь на голову все? Чего вам не живётся спокойно? Каждую ночь, слышишь? Каждую ночь разборки. Это ж сбрендить можно!
Ноги начали замерзать, и я сволокла с печки меховое одеяло, укрыв себя и Волче. Абсурдность происходящего всё ещё не укладывалось в голове.
— Жаль интернет не ловит, а то я погуглила бы симптомы бешенства. Молчишь? Конечно, оправдываться смысла нет: натравил на меня свою свору. А Малуша твоя ничего так, миленькая. Вы прямо идеальная пара, ага. Дрим тим. Вам бы в спецназ, карьеру мигом бы сделали.
— Горюха… — теперь я знала, где у меня кнопка ВКЛ. Едва прозвучал этот голос, как сердце подскочило так высоко, что закружилась голова.
— Что, миленький? Больно? Больно, да? Потерпи, мой хороший! Потерпи, всё пройдёт, — откуда рождались глупые, совсем не свойственные мне слова, почему интонации стали такими елейными, словно ребёнка уговаривала?
— Спужалась?
— Чего? А-а-а! Нет, не испугалась, чего тут пугаться — кишки у тебя из живота не выпали, а крови я и не боялась никогда.
— Лешак схоронит тебя, по тропе оленьей выведет.
— Куда схоронит? Не надо меня хоронить, что за бред?
— Рассвета не дожидайся, уходи, — голос Волче становился всё тише. — Уходи, горюха…
И тут, подтверждая мою слабость и растерянность, хлынули слёзы. Выращенная дядей и отцом, плакала я редко и по серьёзным поводам, но сейчас, хотелось верить, организм просто исторгал стресс. Холодные пальцы коснулись моего лица, словно Волче решился потрогать соленую влагу, что будто бы раньше не видел никогда, а тут такой случай!
— Домой хочу, — из носа тоже текло, и я стыдливо отворачивалась от мужского взгляда, — к отцу, к друзьям. Какого хрена я делаю в вашем дурдоме? Не хочу быть членом кружка мазохистов-любителей.
Рыдания, больше похожие на судороги, не давали нормально вдохнуть, и чувство незащищенности сбивало с ног. Ненавижу уязвимость!
— Разнюнилась горюха, — изо рта закашлявшегося охотника крупными каплями выбрызнула кровь. Рука его упала, и без острожных касаний стало так плохо, что я подхватила ладонь и прижала её к своей щеке, пытаясь сохранить внезапную связь.
— Потерпи, сейчас помощь будет, только не умирай, пожалуйста! Не бросай меня!
Через силу улыбнувшись, охотник прохрипел:
— Не свалит недуг, не берёзку гнёт.
Скрипнула дверь, пронзительный звук заставил вздрогнуть и обернуться. Переступив передними лапами порог и поскуливая, в дом заглядывал крупноголовый волк с приметным шрамом поперёк морды. Он вскидывал голову, ловя запах крови и моего страха, но ступить дальше не решался. Под рукой не было никакого оружия, разом заныли всё еще опухшие раны от волчьих зубов. На руках раненый — вожак не вожак, но человек, который как раз сейчас провалился в забытьё.
— Чего надо? — медленно, чтобы не спровоцировать нападение, я поднималась сначала на колени, а потом в полный рост. — Только подойди, упырь, я тебе морду под хохлому разукрашу!
Не знаю, что там творилось в голове у зверя, но ему было совершенно плевать на странную бабу в несуразной рубахе, выпачканной кровью. К моему ужасу, над первой головой в проём втиснулась вторая.
— Ребят, а вы не офигели ли? — возле печки лежали поленья, и если быстро метнуться и схватить парочку, то можно попытаться отбиться.
Первый хищник продвинулся на полкорпуса. Я взвесила все “за” и против” и решила, что если взобраться на печку, то пёсики меня не достанут. А вот Волче…
— Мальчики! Вы же мальчики, да? — теперь пятилась я гораздо увереннее, чем от Мстислава. — Шли бы вы… зайчиков ловить! А-а-а!
Истошно завизжав, я птицей забралась на печку, а серые гости прошли вперёд и дальше. Ну вот, теперь они сожрут хозяина, а мне до конца жизни нести такой груз на совести!
Волки посуетились немного, покружили и улеглись рядом с мужчиной, совершенно не обращая внимания на кровь, натёкшую лужей. Один прижался к ногам, другой расположился так, чтобы мохнатая спина прижималась к плечу и голове. Чёрт возьми, да они же его греют!
Совершенно не удивляясь тому, что в дверь протиснулся еще один волк, я закуталась в оставшееся на печке одеяло — встать и закрыть дверь не хватало мужества. Кто его знает, распространяется ли волчье милосердие на женщин.
Трудно сказать, сколько прошло времени, возможно, полчаса или чуть больше, но казалось, что минуты текут бесконечно долго.
Глава 6. Бегство
— Ой, лихо! — уже знакомый старик заходил в дом, отряхивая меховую обувь от снега и пропуская вперед раскрасневшуюся Малушу, которая оглянулась, пытаясь отыскать меня.