Сергей, задрав голову, любовался высоченной, пятиярусной колокольней, с острым шпилем, увенчанным протестантским крестом.
– У тясяча пьятсот девьяносто другом роци, колы почалось будивництво новойи, четвертойи церквы велыку суму пожертвував росийський цар Федир Ивановыч. В подяку за це будивнычи розмистылы в куполи церквы гербы Росийи та Молдавийи и зробили напыс: «Пресветлый царь й великий князь Москво-России бысть благодетель сего храма».
Когда экскурсовод заговорил на русском, что сразу почувствовалось, что этот язык для него не является родным, и в его произношении просматривался явный галицийский акцент.
– А тэпэр, шановни, – сказал гид, обращаясь к экскурсии, – пройдэм у каплицю Трьох Святытелив.
Экскурсия вслед за гидом направилась во двор церкви, а Дробышев, кинув взгляд на памятник Ивану Федорову, первому книгопечатнику Московской Руси, вслед за Мухиным пересек узкоколейные, трамвайные пути.
Поднялись по каменной лестнице. Справа от них возвышалась Пороховая Башня, одно из массивнейших, старинных зданий средневекового Львова, построенная ещё в XVI столетии. Вход в неё охранялся лениво лежащими на ступенях каменными львами.
Друзья поднимались на гору Высокий Замок. Сопровождаемые криком встревоженных ворон, шли долго, среди леса, с сильным запахом осенней свежести, запахом сырой земли, недавно прошедшего дождя, лежалых, чернеющих от прели мокрых листьев.
Слева от них на широкой площадке острым шпилем круто вверх уходила Львовская областная телевизионная вышка.
Друзья подошли к подножию горы. Здесь стоял старинный каменный лев с обломанными лапами и мордой. Он назывался Лоренцовичевский лев. Раньше он находился на Площади Рынок, охраняя вход в ратушу, но в 1874 году был перенесён сюда, на гору Высокий Замок.
Дальше мощённая булыжником дорога широкой спиралью, против часовой стрелки, поднималась круто вверх. Идти в гору было нелегко. Взбирались минут двадцать. Но вот, наконец, поднялись на верхнюю площадку. Отсюда разворачивалась величественная панорама Львова…
Вокруг был центр, старинная часть города. Дома, построенные в XVII-XIX столетиях. Маковки униатских и католических церквей, железные крыши домов. Чуть дальше тянулись территории заводов, промышленные зоны и новые микрорайоны.
Здесь было холодно. Сильно дул ветер. Посреди открытой площадки остро возвышался шпиль с флюгером. Это была самая высокая точка Львова.
Флюгер колебался на ветру.
Кроме Сергея и Николая, на Высом Замке сегодня не было. Хотя обычно, в хорошую погоду, особенно летом, здесь было полно туристов, особенно поляков. Высокий Замок считался одной из основных достопримечательностей древнего Львова.
Сергей, облокотившись на перила, любовался панорамой.
– Красотища-то, какая! – восхищённо сказал он, видя купол Кафедрального Собора, рядом с Площадью Рынок. – Господи, какой же всё-таки Львов красивый город! И как мы этого порой не ценим, что живём среди этой красоты!
…На Львовском железнодорожном вокзале Сергея провожали отец и трое друзей.
До отправления поезда оставалось менее пятнадцати минут. Все слова были уже сказаны. Все новости рассказаны. Курили и болтали о пустом.
Вдруг из дверей вокзала выскочил высокий парень. Он бегом приближался к ним.
– Серёга, дружбан! – ещё издали заорал он.
Сергей пригляделся. Это был одноклассник – Александр Липатников. Сегодня он в течение дня он несколько раз звонил ему, но трубку брали родители Александра.
– Здорово! – радостно крикнул он.
Друзья обнялись.
Потом Липатников поздоровался за руку с остальными, извинившись, попросил Сергея в сторону. Держа друга под руку, говорил, вываливая шквал новостей.
– Ну, брат, тут такие дела без тебя происходят. Юльку Пушистую, помнишь?
– Ну, ещё бы…
– Я с ней любовь крутил. Три месяца гулял, потом она мне рога наставила. Пришлось ней расстаться. Она сейчас по рукам пошла. Совсем девка пропала. Сашка Губа на СИЗО сидит. Его на квартирной с поличным взяли. Кроме этой, у него ещё два или три эпизода. Он свои пальцы в других местах оставил.
– Ну, этого следовало ожидать, – сказал Сергей. – Сколько верёвочке не виться.
– Шального посадили… за хулиганку. Он на дискаре Пятого ножом порезал.
– Пятого? Да ты что?
– Я тебе говорю… Бабы не поделили. Толян Молоток разбился.
– Как разбился?
– На тачке. Ехал пьяный со свадьбы, на «шохе» с подругой. Лапину Светку помнишь?
– Ну, ещё бы…
– Короче, он был с ней. Несся по дороге, а навстречу – «девятка». Пытался разрулить, свернул вправо, вписался в столб. Короче, всмятку. У Светки открытый перелом бедра, короче, переломы ребёр, сотрясение мозга и прочая хрень.
– Но главное – жива?
– Жива, – переведя дух, Липатников продолжил: – Я в технарь поступил. В радиотехнический.
– Молодец. Поздравляю!
– А что толку? Один хрен, в Армию!
– А отсрочка?
– Не поможет. Бесполезно. Я уже медкомиссию прошёл. Просился в десантуру, в Житомир. Военком велел ждать призыва.
– А может, оно и к – лучшему? Тебя ж сейчас восемнадцать исполнилось. Раньше сядешь, раньше выйдешь. В армии такой же принцип. Та же зона… с той только разницей, что в увал иногда ходишь и отметки о судимости у тебя нет.
– Как она служба?
– Не сахар, но терпимо.
– Деды сильно строили?
– Я в учебке был. Там у нас Устав. Всем сержанты заправляли. Хотя в отдельных подразделениях, в спорт-взводе, например, дедовщина была. Я там земляка нашёл. Ростиком звали. Он со Львова, возле нового ЦУМа живёт. В гости к нему напостой в казарму ходил. Там у них духаны по полу в шинелях ползали, по-пластунски. Пыль собирали… За водкой в самоход бегали… Чай дедам носили, сигареты, хавку… Короче, пацаны отрывались по полной программе.
– Это всё фуфло, по сравнению с мировой революцией! – махнул рукой Липатников. – Главное живым и здоровым вернуться. А по лицу получать… лично мне не в новинку.
Сергей взглянул на часы.
– Всё, мне пора.
– Сейчас, погоди, – Липатников, блеснув серыми глазами, запустил руку в карман своих брюк, достал несколько мятых бумажных купонов, суетливо сунул в ладонь Сергею. – Держи!
– Зачем?
– Держи, говорю. Они тебе там нужнее. Я себе на гражданке ещё заработаю.
Вернулись к остальным. Сергей попрощался с друзьями. Обнялся с отцом и, закинув за спину вещмешок, взялся за перила и поднялся в тамбур вагона.
Он постоял в тамбуре, подождал, пока поезд тронулся, медленно набирая ход, стал удаляться от перрона, где стояли его провожающие…
Глава 3
Около трёх часов ночи Дробышев сошёл на железнодорожном вокзале Говерловска. Спросив у партрульных милиционеров дорогу, направился в сторону войсковой части, куда ему было предписано явиться для прохождения дальнейшей службы. Часа через полтора он был на месте, пересёк КПП и вошёл на территорию дивизии.
Сыпал мелкий снег. У центрального входа дивизии горели фонари, и розовато-желтый свет их ярко отражался в полированном граните ступеней. Вдоль здания штаба чернели высокие разлапистые ели.
…Сергей доложил дежурному по части о своём прибытии, показал документы. Дежурный по части, капитан Немоляев, велел ему ожидать в коридоре казармы, сказал, что утром, как только придёт кто-нибудь из офицеров, с ним определятся, в какую роту его зачислить.
– Скорее всего, в РМО.
До подъёма оставалось ещё около часу. Дробышев разговорился с дневальным, который, как выяснилось, был по призыву старше его на полгода. Заметив на шинели Дробышева новенькие золотистые «птички» – эмблемы ВВС – в петлицах, дневальный предложил: