Диана, к моему удивлению, ответила — в ту штуку, которая выдвинулась из панели; вроде той, с которой у них в Доме разговаривала я.
Потом она дотронулась пальцами до панели, и лодка пошла быстрее. Вообще-то это была не лодка, она называлась «мобиль» или что-то вроде того, хотя совершенно непонятно, зачем придумывать новое название, когда есть старое.
Я спросила:
— Что случилось?
— В нашу сторону движется отряд вооруженных людей, — неохотно пояснила она. — Верхом.
Я сказала:
— Ох!
Зимой кочевники отходят на юг, там тепло и травы больше, а потом, к весне, откатываются назад, разбиваясь на мелкие отряды, которые отходят далеко в сторону от основного пути.
— Сколько их?
— Человек сто, — сказала она, — сто пятьдесят. Если они будут двигаться с той же скоростью, через час доберутся сюда.
— Через…
— Скоро.
Она так и ворвалась в становище — на этом своем мобиле, сиявшем огнями, а уж орал он так, что все повыскакивали наружу — посмотреть, кто кого мучает.
Я спрыгнула на землю и заорала:
— Кочевые! Сюда идут кочевые! Мы их видели!
— Но ведь… — пробормотала она.
— А вы расскажите им про эту вашу связь на расстоянии. Так они вам и поверят!
В становище поднялась суматоха. Лестницы убрали и приготовили метательные камни; часть из них обмотали тряпками, пропитанными горючей жидкостью, мужчины устроились за каменной насыпью, откуда можно было обстреливать все подступы к становищу. Лодка Дианы зависла над склоном, погасив огни, точно ее и не было. Какое-то время было тихо — все затаились, потом я услышала топот: они всегда несутся на полной скорости, рассчитывая на внезапность, и вскоре ворвались в долину — темная полоса на фоне сумеречного неба. Облако пыли, поднятое лошадьми, размывало очертания и оттого казалось, что лошади и всадники сливались в одного огромного невиданного зверя.
У меня заболела нога.
Может, их и впрямь было не больше сотни, но мне показалось, что гораздо больше. Наши ждали молча, чтобы подпустить их поближе, а те, когда подошли на расстояние полета стрелы, начали отчаянно орать и колотить своими короткими копьями по щитам и от этих криков мне стало плохо.
Тут в них полетели камни из катапульт. Огненные шары, разбрызгивая искры падали под ноги лошадям, заставляя их храпеть и шарахаться в стороны. Не знаю, чем бы все это могло кончиться — я вспомнила ту корзину и подумала, что теперь-то мне под нее не влезть, но тут из-за гребня, сверкая всеми огнями и вопя, как раненный зверь, выплыла лодка Дианы. Она зависла над головами нападавших, неуязвимая для стрел, да еще из нее начал валить разноцветный дым, от которого те побросали поводья и начали тереть себе глаза, а лошади становились на дыбы и сбрасывали их под копыта. Началась свалка и наши мужчины повылазили из укрытий и пошли их добивать, хотя вскоре и сами начали чихать и кашлять от дыма. В общем, можно сказать, нам привалила большая удача, хотя кроме лошадей и оружия, разжиться было особенно нечем — кочевые передвигаются налегке.
Диана вышла из мобиля — нижняя часть лица у нее была скрыта под маской, и теперь с ужасом смотрела, как наши методично добивают раненых — глаза у нее стали как плошки, я такого никогда не видела; ее аж трясло, а когда взгляд ее наткнулся на одного, с раздробленной головой, она посерела, рывком стащила маску и ее вырвало прямо тут же — она и отбежать не успела. Я думаю, у них такой слабый желудок, потому что они едят слишком нежную пищу. После чего она утерлась, залезла обратно в свой мобиль и поминай, как звали. Даже не попрощалась — а наши-то собрались ее честь по чести поблагодарить, такую спасительницу.