– Землянам следовало бы прилетать на новую планету и требовать дань, – продолжил Лорд Дадлада, – орехами, свиньями, золотом, людьми, всем, чем угодно, всем, что ценится в данном мире. Тогда местные считали бы их высшими существами, стремились перенять знания и технологии. Когда земляне начинают болтать о своей любви и законности, их никто не может понять.
– Так это же нехорошо, – возмутился я, – зачем нам восставшие планеты?
– Вот как раз это-то вам и нужно, – с улыбкой ответил Дадлада, – в этом случае вы, земляне, оказываетесь для местных тем самым собирательным образом внешней угрозы, ради противостояния которой местные созидающие силы могут организовывать централизованное общество и новые технологии. А когда они восстанут и потребуют себе прав, вот тогда и надо будет доставать вашу "межпланетную законность".
Вот тут он меня удивил. Так удивил, что я и не знал, что сказать. Даже захотелось обсудить это с кем-нибудь, с космопсихологами или даже с идеологами. Хотя я никогда не любил идеологов. Только и способны, что болтать о том, что люди должны честно работать за свой ГМС, а у самих норма ГМС самая большая, больше только у девчонок ГМС и начальства. Из нашей школы в идеологи пошли только те, кто любил мучить малышей просто так, для удовольствия.
Ко мне подошла Виллина.
– Обязательно напиши о том, что надо уметь сдерживать гнев. А то как начнут ругаться по малейшему поводу, так и до смертоубийства дойдут. И дети в таких семьях не остаются, стремятся уйти, а в итоге остаются без поддержки семьи, и жить им намного тяжелее, чем тем, кто живет единой семьей.
Я в этот момент обдумывал вопрос о том, как сделать так, чтобы народное хозяйство не управлялось из одного центра и при этом противостоящие корпорации не порвали друг друга.
– А что такое семья? Уровень жизни зависит от эффективности хозяйства, а не от семьи.
– Кому нужна эффективность хозяйства, если в семье нет мира? – засмеялась Виллина и отошла. Как-то странно она смеется. Надо будет проверить, чем её смех отличается от плача.
Виллина невысокая, то, что называется "метр с кепкой", очень подвижная и эмоциональная. За то время, пока я делаю движение или изменяю выражение на лице, она делает четыре. Эта эмоциональность, помноженная на скорость и огромные, выразительные глаза, приводит к тому, что она производит совершенно феерическое впечатление. На неё можно смотреть, как на воду или на огонь, она постоянно болтает, изменяется и меняет настроения.
Не приведи судьба с такой жить, никаких сил не хватит переработать такое количество информации.
Грумгор доиграл партию и подсел ко мне.
– Волд, – сказал он, как-то подозрительно тушуясь и отводя свои крокодильи глазки, – а ты сможешь выпить две чаши вина?
– Какие чаши? – удивился я.
– Ну, обычные, 350 – граммовые, пластиковые.
– Смогу. А с чего это я должен пить две чаши вина?
– Ну, тут на втором потоке есть один парень, Хрум, ты его не знаешь, в общем, он тут начал выступать и говорил, что его отряд лучше. Мы с ним поспорили, и я ему доказал, что наш отряд лучше. Тогда он сказал, что уж пить-то у них точно один парень умеет больше и что он не встает поутру без чаши вина. Ну, я и сказал, что тебе две чаши выпить – раз плюнуть. Слушай, выпей, а? Ну чего тебе стоит? Зато они навсегда будут знать, что наш отряд – самый лучший.
– Грумгор, дружище, а если ты завтра поспоришь, что я умею прыгать с высоты ста метров, мне что же, разбиться ради тебя? – сказанное Грумгором было так смешно и глупо, что даже не было сил на него сердиться. Ладно, иди и скажи им, что я выставлю более слабого, чем я, пьяницу, а ты за это будешь должен мне желание.
Грумгор шумно и радостно обещал исполнить любое мое пожелание, после чего умчался организовывать перепой. Я без долгих трудов нашел парня из техников, который согласился выпить вина за мои талоны ГМС. Что он и сделал при всём честном народе, отделенном от него стеклом. Надо сказать, что он выпил несколько больше, чем две чаши. Мне было не жалко моих талонов. У меня и так голова идет кругом от неудачных попыток сообразить, что такое хорошо и что такое плохо. Я трачу много сил для того, чтобы собрать мысли в кучку и правильно сформулировать смысл моих идей, но слова разбегаются и никак не выстраиваются в стройную картину. Если я буду при этом ещё и пить вино, то вообще ничего не получится.
Глава 14. Грумгор проектирует космический корабль
У нашего потока уже три месяца как новый командир, господин майор Ли Чан. Он тоже из земной пехоты, но умный мужик, и быстро завоевал всеобщее уважение. Первые дни инопланетники, отработавшие навыки на предыдущих офицерах, делали из него дурака и потешались, как могли. Но он быстренько разобрался в сути происходящего, выкинул земные методики обучения солдат и начал играть с инопланетниками в куклы. Не в "дочки – матери", конечно, нет. Он заказал уменьшенные макеты танков, машин и самолетов, несколько ящиков с макетами местности, а затем начал ставить перед курсантами тактические задачи. Поначалу это были задачи на простую арифметику, например, перевести заданную массу груза с помощью заданного количества машин, потом задачи усложнились. Теперь мы разыгрываем сражения на уровне батальона, с танками и самолетами. Инопланетники поняли, что знания, которые им дают на физике и арифметике, будут жизненно необходимы, бросили валять дурака и относятся к учёбе совсем по-другому.
Вот только приходится добрых полдня нагибаться – разгибаться над ящиком, спина болит, невозможно. Я после этих занятий по часу лежу на койке, не могу встать, а Грумгору хоть бы что, он после этого ещё и в ангары бегает, помогает космические корабли собирать. С недавнего времени он сделался в сборочном ангаре незаменимым помощником – энтузиастом.
Грумгор только что пришел из ангара в полном восторге. Он валялся на своей койке, переваривал новую информацию и размышлял:
– А вот что, если взять и сделать такой космический корабль, чтобы р-раз – и за краями звёздной системы? Волд, а что, если взять, да и взорвать за соплом корабля мощную – мощную взрывчатку, так, чтобы раз – и полетел быстро – быстро?
– Грумгор, от краткого взрыва много шума и пламени, но для того, чтобы серьёзно ускорить корабль, надо выбросить как можно больше массы с возможно большей скоростью. Наши электроракетные корабли так и делают, только у них взрыв, можно сказать, постоянный, и накачивается извне атомным реактором, – сказал я ему и попытался объяснять принципы реактивного полёта. Он перебил меня, не дослушав, и стал рассказывать рецепт какой-то особо мощной взрывчатки, которую, если взорвать, то можно достичь невиданно большой мощности.
Грумгор у нас вообще любитель всего мощного и взрывчатого, у него в жизни всего два положения регулятора мощности: либо полная, либо минимальная. Он даже до кухни доходит за четыре шага, там, где мне требуется четырнадцать (и это при том, что ноги у нас примерно одинаковые). Первый шаг он делает так, как будто прыгает с места, вторым шагом он упирается в противоположную стенку коридора, потом делает ещё один шаг по стенке, прижимаемый к ней инерцией, и на четвертое движение ставит ноги на кухне. Первое время я пытался бороться с такой манерой передвижения по жилью, но потом отчаялся и заказал специальные экраны на стены, чтобы он их не пробил и не протёр. Стеночки-то тонкие, из стального листа, а снаружи почти что вакуум.
Ему потому и сделали домашние тапочки из бетона, армированного закалённой нержавеющей сталью, что никакая другая обувь не выдерживает такой эксплуатации на его огромных шершавых подошвах. Когда старые тапочки стираются (а происходит это раз в пять дней), команда поддержки просто выбивает остатки бетона из стального каркаса и заливает его новым бетоном. Дешево и сердито, и не надо телепортировать с Земли дорогущую резину.
Я слушал его объяснения вполуха, готовясь объяснить ему математические основы реактивного полета, когда осознал, что в его рецепт входят очень даже легко достижимые компоненты из еды и отходов производства наших технических служб. У меня зародились нехорошие подозрения.