Глава 3
Сосновский повернул голову на скрип открывающейся двери. Полоска неяркого света из коридора мелькнула и тут же исчезла. Вошедший в палату человек остановился посредине помещения, давая глазам возможность привыкнуть к темноте.
— Тебя никто не видел, Лешка? — спросил Сосновский, просовывая деревянную школьную линейку под гипс и с наслаждением начиная чесать ногу ниже колена.
— Не-а, — ответил тихий, но задорный молодой голос. — Я как кошка!
— Ну, давай, кошка, — тихо рассмеялся Сосновский. — Принес?
— Вот, две пачки, — торопливо зашептал паренек, вытаскивая из кармана упаковки нюхательного табака.
— Вот спасибо! — с довольным видом ответил Сосновский. — Мне не скоро еще вставать разрешат, выходить на улицу тоже еще не скоро, а курить ох как хочется. Хоть нюхательным табаком перебиваюсь. Да ты садись, садись. Поболтаем. Скучно мне тут, браток!
Лешка, худощавый энергичный паренек шестнадцати лет, рвался на фронт, но его не брали по возрасту, а приписать себе года не получалось. Каждый работник военкомата видел, что нет Лешке 18, да и в 18 лет он на свои годы еще выглядеть не будет. Но Лешка не отчаялся, горячее желание чем-то помогать Родине в трудные годы привело его в госпиталь, где он с большим энтузиазмом работал санитаром, да и вообще помогал всюду, где его просили. И принести, и привезти, и починить что-то. Сосновский давно приметил этого смышленого паренька и подружился с ним.
— Ну как поживаешь-то? Как мама?
— Да хорошо все. — Лешка скупо улыбнулся в темноте, лестно ему было, что его привечает, дружит с ним майор-фронтовик. — Только видимся мы с ней редко. То она на сутки уходит на фабрику, то я в госпитале. Вы смеяться будете, но мы с ней записками общаемся, как будто в разных городах живем, и письма друг другу пишем.
— Обычное дело, Лешка, всем трудно, все отдают себя без остатка делу победы над врагом. Каждый на своем месте. А то, что переписываетесь, это просто здорово. Мама тебя любит, скучает по тебе, но это же так хорошо, что и у тебя к матери такие чувства, что ты ее любишь, помнишь, что о ней заботиться надо… Наверное, и с девушкой этой редко видитесь? Со своей соседкой, о которой ты рассказывал.
— С Заремой? Да, она в консерватории учится. Они с концертами перед бойцами выступают, по госпиталям ездят. Наверное, скоро и к вам приедут.
— Жалко, не увижу я этого концерта, — вздохнул Сосновский и пошевелил пальцами загипсованной ноги.
— А хотите, я вас прямо на кровати отвезу в актовый зал? — загорелся Лешка, но потом спохватился: — Только у вас кровать не на колесиках…
— Да ладно, не забивай голову себе. Ты лучше расскажи, как ты тайком в ее комнату в общежитии заглядываешь. Нравится мне слушать, как влюбленный мальчишка свою принцессу подкарауливает, следит за ней и вздыхает! Свою молодость вспоминаю.
— Вы не смеетесь надо мной? — насторожился паренек, но тут же отогнал эту мысль. Ему и самому нравилось рассказывать.
Майор Сосновский очень хорошо понимал его, сам был романтиком в душе, хоть и взрослый дядька. И Лешка принялся рассказывать, как он тайком смотрит на Зарему, как ему нравится ее походка, как нравится изящный поворот головы. А голос у нее такой низкий, грудной, но в то же время льется как река под солнцем. Глупо, конечно, но так приятно и волнительно прикоснуться к дверной ручке, к которой только что прикасалась рука любимой девушки. И приятно в ее комнату заглядывать, ощущать запах ее дома, видеть ее босоножки у входа, ее книжки, которые она в руках держала, читала. Представлять то, о чем она думала, когда отрывалась от чтения и задумчиво смотрела вдаль в окно. И как Лешка ревновал, когда увидел, что к Зареме пришел какой-то парень. Он недолго был, книги принес, но все равно сердце билось от волнения в груди. Ревность, вот загадочное чувство!
— А Аминат ты часто видишь?
— Часто. У нее ведь ребенок, мальчик. И она из госпиталя отпрашивается иногда хоть на полчасика, чтобы навестить сына. А он такой послушный и не капризничает, хоть ему всего годик. У нас в общежитии все девчонки с ним нянчатся, когда Аминат на работе. Помогают ей.
— Да, трудно ей без мужа, а ребенку без отца, — вздохнул Сосновский. — Может, нашла кого, может, ей кто-то понравился? Ты не видел, не приходил к ней никто?
— Аминат вам нравится, да, дядя Миша? — хитро улыбнулся Лешка.
— Конечно, нравится, — искренне признался Сосновский. — Она замечательная женщина. Я ведь ее давно знаю, но только ты не фантазируй, что я хочу на ней жениться, что ревную ее к другим мужчинам. Я же по-дружески спрашиваю. Мы с Аминат просто друзья. И я беспокоюсь за нее и буду рад, если она полюбит достойного мужчину и будет с ним счастлива.