Одра откинулась на подушки, наблюдая за тем, как дочь подбирает все необходимое для вечернего туалета, и думая при этом, какой эффектной она стала.
Детский русый цвет волос несколько лет назад сменился на каштановый, более темный и яркий, а летом головка Кристины светилась рыжевато-золотистыми прядями, выгоравшими на солнце. Ее сходство с отцом было очень велико, и, хотя девушку нельзя было назвать красивой в строгом смысле слова, ее лицо привлекало внимание тонкими чертами и прекрасной кожей, как у Одры. Огромные серые глаза с поволокой достались ей от Лоретт. Кристина унаследовала от Краудеров высокий рост – в ней было пять футов семь дюймов без туфель. Это радовало Одру, до сих пор бесконечно досадовавшую на свой маленький рост.
Кроме привлекательной внешности и бесспорного таланта к живописи, Кристина имела много других достоинств. С этим соглашались все. Пророчества бабушки Краудер, что частная школа и большие планы Одры в отношении дочери ни к чему хорошему не приведут, не сбылись.
Повзрослев, Кристина не стала ни капризной, ни своенравной, ни чванливой; не стала она и отдаляться от родителей, предпочитая им общество друзей по колледжу. Совсем наоборот. Она осталась любящей дочерью, обожавшей Одру и Винсента точно так же, как они обожали ее. Так же, как в детстве, она радовалась возможности побыть с ними, по-прежнему считая их особенными.
Одра Краудер хорошо сделала свое дело.
Она не только обеспечила Кристину всем самым лучшим в пределах своих возможностей, она передала девочке то хорошее, что было в ней самой. Она научила Кристину уважать истинные человеческие ценности, привила ей чувство чести и долга и умение добиваться своей цели. Будучи сама воспитана в благородных традициях, Одра научила дочь думать о других. Но, возможно, самым важным было то, что она передала Кристине еще одно бесценное качество – чувство собственного достоинства. Поэтому, начав самостоятельную жизнь, Кристина чувствовала себя вполне уверенно.
Хотя в отношениях с Винсентом Одра часто становилась замкнутой и не любила проявлять свои чувства, что являлось причиной их разногласий, любовь к ребенку она, не стесняясь, выражала и словами, и ласками. Однако такая безусловная любовь сочеталась с требовательностью, исходящей от обоих родителей. Винсент был очень строг к Кристине, когда она была подростком, особенно в отношении мальчиков.
«Да, она не лишена очарования, – говорила себе Одра, продолжая наблюдать за Кристиной. – Но ее нельзя назвать безупречной, да и кого можно? Кристи унаследовала от Винсента вспыльчивый, даже взрывной характер, расточительность, пристрастие к хорошей одежде и дорогим удовольствиям. Порой она поступает импульсивно. Но назвать ее избалованной нельзя». Сколько раз Элиза говорила: «Вы портите девочку, лучше пожалейте ребенка». Эти слова свекрови явственно звучали в ушах Одры.
– Ты выглядишь озабоченной, мамуля. Что-нибудь не так?
Очнувшись от своих мыслей, Одра села прямо.
– Нет. – Ее губы скривились. – Говоря по правде, я думала о твоей бабушке. Она утверждала, что я строю в отношении тебя слишком далеко идущие планы. И выпендриваюсь… Это было ее любимое выражение для всего, что бы я ни делала, когда ты была маленькой.
– Мне ли этого не знать. Она старомодна и полна классовых предрассудков, бедная бабуля. Но хочет всегда только хорошего, мамочка, и ко мне она очень добра. – Кристина усмехнулась. – Ведь я единственное дитя ее любимого Буревестника.
– Буревестника?
– Да, так она называла папу, когда он родился и был совсем маленьким. Разве она тебе об этом не рассказывала?
– Нет. Мы никогда не были близки с твоей бабушкой, постоянно расходились во взглядах, ее представление о месте женщины в жизни всегда было мне чуждо.
– Что ты имеешь в виду?
– Твоя бабушка считала, что женщина должна находиться… ну, что ли, в подчинении у мужчины. Еще задолго до твоего рождения она пришла в ужас, когда я сказала, что хочу работать медсестрой и чего-то добиться в этом деле. Она заявила, что мой долг – сидеть дома, растить детей, слушаться твоего отца и обслуживать его.
– Вполне могу представить, что бабушка все это говорила. Думаю, она совсем не одобряет мой отъезд в Лондон и поступление в Королевский колледж. Она, по-видимому, считает, что это глупое расточительство. Когда перед отъездом я пришла попрощаться с ней и дедушкой, она все причитала, сколько денег тратится и будет еще тратиться впустую, поскольку я буду вынуждена бросить свою живопись, чтобы выйти замуж и рожать детей, как только встречу первого подходящего молодого человека.
– Как это похоже на Элизу… – Одра вздохнула, помолчала, а затем пристально посмотрела на Кристину своими ярко-синими глазами. – Знаешь, Кристи, я рада, что ты честолюбива, что хочешь сделать свою собственную карьеру и многого добиться в жизни. Ты все это сможешь, это действительно в твоих силах. Нет ничего, чего бы ты не смогла достичь, если будешь достаточно стараться, упорно работать и стремиться к поставленной цели. И никогда, никогда не ставь перед собой никаких ограничений…
Кристина с улыбкой прервала мать:
– Так, как ты меня учила… Да, я очень хорошо помню, что сказал дедушка в том году, в сентябре, когда ты отправляла меня к мисс Мэлор, а бабушка, как обычно, ворчала. Он сказал ей, что ты права, что стремишься к звездам. Он всегда восхищался тобой за это, мамочка.
Зазвонил телефон, и Кристина, повернувшись к маленькому столику, протянула руку к трубке.
– А, привет, папа. Как дела? – Она внимательно слушала, затем взглянула на Одру, кивая и улыбаясь. – Да, папа, понимаю. – Последовала еще одна пауза. – Да, мы перекусили в «Фортнуме», а потом провели весь день в Галерее Тейт, смотрели художников школы Тренера. – Кристина рассмеялась в ответ на какое-то отцовское замечание, затем сказала: – Сейчас позову маму.
Одра поднялась и, подойдя к телефону, взяла у дочери трубку.
– Хелло, Винсент. У тебя все в порядке?
Кристина выскользнула из комнаты, улыбаясь своим мыслям. Она пересекла маленький холл и вошла в кухню, примыкавшую к гостиной. Поставив на газ чайник, она взяла из холодильника зелень и помидоры и начала их мыть.
Несколько минут спустя Одра присоединилась к ней.
– Давай помогу, – предложила она.
– Да тут немного работы. – Кристина посмотрела на мать через плечо и заметила: – Честное слово, папа волнуется по всяким пустякам. Каждый раз он мне напоминает, чтобы я была осторожной. «Подумай хорошенько, дорогая, подумай…» Не знаю, что с ним случилось в последнее время.
– Полагаю, ты для него все еще его маленькая девочка, и он боится, что за тобой некому присмотреть.
– М-м-м… – только и могла откомментировать Кристина замечание Одры, снимая кожуру с помидора. – Ей-богу, мам, тебя ожидает огромный телефонный счет по приезде домой, – захихикала она. – Папа с него не слезал всю неделю. – В ее глазах забегал озорной огонек. – Думаю, он опять принялся за тобой ухаживать.
– Не говори ерунды! – воскликнула Одра.
В тот вечер Кристина повела Одру в театр посмотреть игру ее любимых актеров – Вивьен Ли и Лоуренса Оливье, занятых в пьесах «Цезарь и Клеопатра» Бернарда Шоу и «Антоний и Клеопатра» Шекспира. Пьесы эти шли одна за другой два вечера подряд в рамках фестиваля британского театрального искусства. Такой сюрприз приготовила Кристина своей матери.
Одра знала, что они идут в театр, но не имела понятия на что и, конечно же, пришла в восторг, когда уже в автобусе Кристина сообщила ей, куда именно они отправились.
– Бессмысленно смотреть одну пьесу без другой, поэтому я взяла билеты на оба вечера, так что, мам, завтра мы пойдем в театр снова.
– Ох, как ты расточительна, дорогая, точно как твой папа, – пожурила дочь Одра, но лицо ее сияло.
– Это будет прекрасный вечер. Мы его запомним надолго, – заметила Кристина, радуясь тому, что может сделать что-то приятное для своей матери.