Песня была новым жизненным явлением для боярышни Паши; она заменяла ей прежнее беганье по окрестности, и ей казалось, что с песней сама она улетала вдаль и на простор. Но дощаник поравнялся с усадьбой Стародубских, стоявшей на широкой поляне между лесами. Вся усадьба обнесена была оградой, то узорной точёной решёткой, то частоколом со стороны леса. Всё было поновлено, как видно, в ожидании боярина. Крутая крыша боярского дома была окрашена красной краской, бока крыши книзу закруглялись на манер бочек, и всё обнесено было щитом, узорно вырезанным из дерева. На переднем фасаде были стекольчатые окна в железной оправе, с приделанными к ним, расписанными красками, наружными ставнями. Бревенчатые стены дома были ровно стёсаны. Наверху дома виднелись терема, пристроенные к его заднему фасаду, с красивыми башенками, с острыми крышами в виде шатров, покрытых гонтом под чешую. Вокруг дома шёл сад с чистыми прямыми дорожками: всё было в величайшем порядке.
— Больно хороша усадьба! — говорила Игнатьевна. — Сады подле дома, службы, конюшни, хорошо выстроено!
— Как бы не быть тут хорошему, у Стародубских много всего, в добрый час сказать! — заметила Ирина Полуектовна.
— И церковь близко от дома, — сказала старшая боярышня.
— Башенки хороши, — сказала Паша, — чай, далеко с них всё видно.
— И ко двору нам недалеко от их усадьбы, по берегу по дороге вёрст десять, а водой много ближе, — говорила Ирина Полуектовна, плотнее укутываясь суконной червчатой распашницей[6], застёгивая её на серебряные с золотом пуговицы и крепче завязывая у подбородка фату, спускавшуюся с её высокой кики.
— По дороге от них сюда вёрст десять всего, а никогда мы здесь не бывали! И близко, да не достанешь! Нам из терема всюду далеко! — вполголоса говорила Паша сестре, а грустный взгляд её жадно оглядывал окрестность: лес и сиявший около него крест на высокой колокольне, поле, мягко освещённое солнцем, и серенькие, мягкие волны реки, с игравшими на них блестками света. Всё сливалось для её непривычного взгляда в одну прекрасную картину Божьего мира, всегда отделённого от них стенами терема, в который они должны были теперь вернуться!
Вдали показался дощаник, плывший им навстречу; на него боярышни перенесли теперь всё внимание; поместье Стародубских осталось уже далеко позади них и едва виднелось из-за леса. Дощаник шёл быстро по течению реки и плыл, направляясь прямо на них.
— Помилуй нас Боже! — вполголоса молила испуганная Ирина Полуектовна. — Ведь прямо на нас плывут!
Но дощаник вовремя свернул в сторону, и они поравнялись с ним; при встрече Талочановы могли подробно разглядеть всех плывших на новом дощанике. Они увидели несколько цветных одежд бояр, верно плывших куда-нибудь на службу по указанию царскому; было много и торговых людей, и крестьян, и среди них зоркий глаз Степаниды Кирилловны рассмотрел двух черниц, теснившихся между старым людом.
— Нефилла! — громко проговорила боярышня Степанида, и одна из черниц, быстро повернув голову в её сторону, послала ей поклон, на который Степанида ответила радостным кивком головы.
— К нам, в Горки! — громко проговорила боярышня, рукой указывая в сторону усадьбы деда. И на слова её одна из черниц сделала условный знак, чуть заметно махнув рукой, и снова всем им поклонилась. Дощаник поплыл дальше в противоположную сторону, а боярышня Степанида долго провожала его глазами, озарёнными радостью.
— Боярышня! — окликнула её Игнатьевна, подёргивая длинный рукав её телогреи. — И что ты это затеяла? Разве можно так на чужом народе перекликаться с черницами? Кто знает, с каким она там народом повелася, и все смекают, что ты, боярышня, её знаешь! Это ведь опасливо!
— Опасливо! — уныло повторила Ирина Полуектовна. — Нам до дома бы скорее!
— Не опасайся, родимая! Нефилла уж не выдаст, не скажет, кто мы, коли негоже то сказывать! — успокаивала Степанида.
— Вот тайница какая! Таиться тоже выучилась! — корила её Игнатьевна.
— Оборони, Боже! — перекрестилась Ирина Полуектовна.
Они поплыли дальше, и никто не встречался им больше на реке.
Степанида всё ещё смотрела вдоль реки, вослед проехавшей Нефилле; Паша смотрела по сторонам такими глазами, будто не могла наглядеться на всё вокруг, а старушки притихли, словно на них нашла дремота, под тихий плеск волн около дощаника. Так достигли они берега собственной усадьбы и пристали к помосту, у которого привязывали всегда лодки их рыбаки. Недалеко от реки, на зелёном берегу, их ждала повозка с парой коней, нетерпеливо стучавших подковами о землю; казалось, им наскучило каждый день поджидать у Ветлуги боярышень, а Захар выезжал на них каждый день, готовый встретить их и забрать все их укладки.