Вольф не дал ему закончить. Он дрожал, его руки тряслись, на лице появились красные пятна.
— Послушайте, — почти прокричал он, — я не ребенок! Я Мессинг! Не говорите чепухи. Она не поправится. Она умрет. — Минуту он постоял молча и уже спокойно сказал: — Она умрет второго августа в семь часов вечера.
Как бы я хотела, чтобы на этот раз пророчество Вольфа не сбылось! Так или иначе, сохранить то, что произошло, в тайне не удалось. Врачи, которые присутствовали при этом, рассказали обо всем своим коллегам, и мрачный прогноз просочился в медицинские и научные круги. Никто не желал смерти Аиде, но все с некоторым скорбным любопытством ждали назначенного часа. Второго августа я получила приглашение от Мессингов. Аида была в сознании, Мессинг молча плакал. С наступлением вечера она начала говорить более непринужденно и ясно, часто просила меня о чем-то, в половине седьмого попросила стакан воды, и это была ее последняя просьба. В семь часов она умерла.
После похорон Мессинг впал в депрессию. Ситуация выглядела особенно трагичной, так как на сцене он был сильным и всемогущим, мог отдавать приказания другим простым усилием воли, а справиться со своими эмоциями не умел. В таком состоянии он пребывал девять месяцев.
Почти все это время после смерти жены никто не пытался даже говорить с ним о выступлениях.
Свояченица Вольфа взяла на себя хлопоты по хозяйству. Она пыталась сделать все, что в ее силах, чтобы возвратить Вольфа к жизни. Примерно через шесть месяцев Ираида подняла эту тему. Вольф поморщился.
— Я не могу! Не могу! Я ничего не чувствую! — ответил он, чуть не плача.
Несмотря на его нежелание, мы с Ираидой регулярно возвращались к этому вопросу. Нам удалось возродить в нем шестое чувство. Спустя еще три месяца наши разговоры возымели успех — Вольф сам стал поговаривать о возвращении к работе. На протяжении этих месяцев я не замечала в Вольфе никаких телепатических способностей. Казалось, что со смертью жены исчезла и его сила. Однако его психическая сила была даром природы, а не результатом упорных тренировок и поэтому только временно находилась в угнетенном состоянии.
Когда Вольф наконец вернулся к работе, стала еще одна проблема: кто заменит Аиду? Вольф и Ираида предложили эту миссию мне. Но я была увлечена своей репортерской деятельностью, и, кроме того, судьба подарила мне еще одного сына: когда я по долгу службы была в бакинском детском доме, один мальчик попросил меня усыновить его. Так я обрела второго, старшего, сына Владимира. После моего отказа Вольф подумал о старом друге — Валентине Иосифовне Ивановской. Она как нельзя лучше подходила для этой роли: обладала стальными нервами и у нее была хорошая дикция. Итак, пока Ираида готовила Валентину, Вольф набирал форму. Через год он был готов появиться перед зрителями в полном блеске.
Эти события разворачивались в тот момент, когда я поправляла свое здоровье в Сочи. Незадолго до возвращения Мессинга на сцену я подверглась урановому облучению в горах Тянь-Шаня. Гематологи посоветовали мне пройти курс лечения на кавказском курорте. Я не распространялась о своей болезни, также ничего не сказала и Мессингу. Стояло бабье лето. Я сидела на пригорке на берегу, ни о чем не думая, когда внезапно услышала мелодичный голос:
— Вольф Григорьевич, идите сюда, — сказала женщина, — здесь солнечно.
Это имя не могло принадлежать никому другому. Я обернулась и увидела, как Вольф выходит из гостиницы. Мы были рады друг другу. Он познакомил меня с новым директором. Валентина делала то же, что и Аида, — представляла Вольфа, объясняла суть экспериментов, давала комментарии. Но ее обязанности были и гораздо шире. Она занималась переговорами, договаривалась о поездках, о резервировании номеров в гостиницах, готовила Вольфу еду, если они не посещали местный ресторан. В Сочи Мессинг давал два представления. Как-то во время прогулки я спросила его, не собирается ли он вернуться в Москву.
— Нет, — коротко ответил он.
Позже я поняла причину. Его свояченица создала дома напряженную атмосферу, убеждая Вольфа посвящать все свое свободное время могиле Аиды, ежедневно посещать кладбище, как делала она сама. Все это выбивало Вольфа из колеи. Здесь, в Сочи, он был вдали от этой трагедии, жаждал увидеть мир светлым, ибо слишком долго лишал себя этого.
Настала пора поговорить серьезно и обстоятельно о феномене Мессинга и о том, что составляет основу его уникальных способностей, каково их научное объяснение. Однако для этого придется вновь вернуться к воспоминаниям Мессинга незадолго до окончания войны с фашистами.