Перед Вольфом встала задача обнаружить его во время следующего заседания. Он интуитивно чувствовал, что этот человек приходит на каждое слушание дела. Вольф пришел одним из первых, чтобы иметь возможность разглядывать всех входящих. Первыми появились два мальчика, вероятно, друзья обвиняемого. Один из них был одет в спортивную одежду, другой — в поношенный серый костюм. За ними следовала женщина средних лет и мужчина немногим старше. Это были родители обвиняемого. Постепенно зал заполнился до предела зрителями. К сожалению, Вольф не мог пока указать на преступника. Но когда заседание началось, у него появилось такое же ощущение, как и накануне. Теперь ему оставалось сконцентрироваться на источнике.
Мессинг в течение десяти минут сидел с закрытыми глазами, как в трансе. Затем посмотрел налево, на последнее место в пятом ряду от скамьи подсудимого. Там сидел мужчина примерно двадцати пяти лет, держащий в руках скрученный в трубку журнал «Огонек». Именно от этого человека исходили импульсы. Парапсихолог стал посылать ему сигналы: «Встаньте и признайтесь в убийстве». Молодой человек засуетился на своем месте. Он вытащил пачку сигарет, положил ее обратно и притворился, будто с интересом изучает фотографии в журнале. Потом скрутил журнал снова. Казалось, им овладел страх, так что он не мог больше ничего делать.
Психическое напряжение преступника было только на руку Мессингу. Вольф решил, что нужна встряска. Когда объявили первый перерыв, молодой человек развернул журнал и положил его на кресло, показывая, что оно занято. Во время перерыва Вольф постучался в дверь одного кабинета и попросил у секретаря лист белой бумаги и красный карандаш. Он объяснил, что хочет повесить знак на комнате для курящих, так как многие принимают ее за выход. На бумаге он написал большими буквами: ВЫХОДА НЕТ… В отличие от других подобных указателей в конце имелись три точки, старательно выведенные Мёссингом.
Когда заседание возобновилось, Вольф принялся атаковать молодого человека мысленным приказанием: «Встаньте! Скажите всем, что вы убийца!» Во время второго перерыва Вольф подождал, пока останется один в зале, и положил лист бумаги под журнал, оставленный преступником на кресле.
Затем выкурил сигарету, но не вернулся в зал. Не хотел видеть то, что будет происходить там. Он ожидал за полуоткрытой дверью. Вскоре в зале раздался пронзительный крик: «Это я! Я убил ее!» Остальное Мессинга не интересовало. Удовлетворенный результатом, он отправился домой.
Для большинства людей весна означает возрождение и надежду. Но на протяжении нескольких лет я ожидала апрель с нарастающей тревогой. Каждый год в это время Вольф ложился в больницу. Ранней весной 1972 года снова наступила пора ежегодного обследования в клинике Вишневского. Боли в его ногах усиливались. Он не показывал душевной слабости, вел себя, как ребенок, с энтузиазмом воспринимая все происходящее, и казался мне тем же Мессингом, которого я знала двадцать лет назад.
Как-то мы гуляли во дворе, и около мемориала, возведенного в честь Александра Васильевича Вишневского, отца Александра Александровича, Вольф сказал:
— Здесь я задумался о быстротечности жизни. Никогда не знаешь, что придет тебе в голову, когда стоишь рядом с этим мудрецом… со скальпелем на уме.
Фигура и вправду напоминала роденовского мыслителя.
Мессинга одолевали тогда и вполне земные проблемы. Он делил с хозяйкой однокомнатную квартиру, нанятую в 1972 году, когда умерла Ираида. Не в привычках Мессинга было просить о более подходящем жилье, но, на его счастье, ему стала помогать женщина из Министерства культуры. На его собственные деньги была снята двухкомнатная квартира на улице Герцена в доме, построенном для министерских рабочих. Квартира располагалась на тринадцатом этаже.
— А что ты думаешь о чертовой дюжине? — спросила я Вольфа.
— Черти — мое хобби! Я отлично с ними уживаюсь, — пошутил он.
Следующей весной он снова лег в больницу, на этот раз надолго. Так как прогулки его сократились, он принес с собой много книг, которые давно хотел прочитать, но так и не удавалось.