Первой, потрясая гривой, на сцену вышла Бэлла, невенчанная жена Гюнтера, и спела куплеты. Это было очень жизнерадостное зрелище, много аплодисментов. Далее скетч с участием Гюнтера. Объяснив публике, что «дорогая женушка» где-то задерживается, он встал на руки, упакованные в специальные кожаные мешочки. Публика затаила дыхание, наблюдая, как инвалид-фронтовик (так он представился) уселся на стул лицом к зрителям и, зажав между пальцев ног ножик, начал чистить картофель. При этом Гюнтер в рифму проклинал всех подряд – победителей, репарационную комиссию, веймарских говорунов, «жирных котов» из Союза промышленников, фрейкоровцев, не знающих отдыха в поисках крамолы. Этот выпад на площади встретили свистом, и кто-то из публики громко крикнул:
– Эй, парень, ты случаем не из красных? Их у нас здесь не любят.
– Нет, – ответил Гюнтер, – я из безруких. Умелец, каких поискать, да и по женской части я мастак. Если кто из дам желает проверить, пожалуйста.
Ворвавшаяся на сцену фрау Марта, потрясая огромной бородой и скалкой в руке, крикнула:
– Я тебе сейчас проверю, какой ты мастак, кот ты мартовский!
Из толпы донеслись крики: «Бей его, пролетария!» – что свидетельствовало о подспудной приверженности зрителей к национальным ценностям. Пока фрау Марта гонялась по сцене за неверным супругом, они били кружками о столы, кричали «Хох», затем грянули «Пивной марш».
Удачным оказался и финал этой незамысловатой пьески. Гюнтер, умоляя о помощи, воззвал к любовнице. На сцену ворвалась женщина-лошадь, чье появление публика встретила громом аплодисментов и приветственными криками.
После них пришел черед Мессинга. Директор местной почты предварил его выступление коротенькой лекцией о непознанных тайнах природы. Свое выступление он закончил призывом к собравшимся принять посильное участие в предстоящем научном эксперименте, который уважаемый «герр профессор» – так он представил Вольфа – любезно согласился произвести в присутствии почтеннейшей публики. Для этого необходимо было выбрать комиссию. В комиссию вошли пять человек: сам начальник почты, уже знакомый Вольфу почтальон, разъезжавший по Эйслебену на велосипеде, а также другие уважаемые граждане. Мессингу завязали глаза, и почтальон, человек восторженный, прекрасный индуктор, желающий всеми силами проникнуть в тайны непознанного, осторожно поддерживая за локоток и указывая путь, проводил его со сцены. На площади установилась тишина, и Вольф мысленно вообразил, как члены комиссии, согласно условиям эксперимента, азартно рисуют на доске кружки различного диаметра.
За кулисами почтальон стыдливо признался, что зовут его Теобальд, но все окликают его Тео, что ему посчастливилось побывать на выступлении Мессинга в Лейпциге и он восхищен его попытками приоткрыть дверь к тайнам непознанного. Почтальон уверил Вольфа, что для него великая честь помочь медиуму в проведении эксперимента. Вольф Мессинг слушал его вполуха, его мысли были заняты тем, что происходило на сцене.
Любители открывать тайны мироздания потрудились на славу. Они изрисовали доску вдоль и поперек. Когда Тео помог Вольфу подняться на сцену и снял бархатную повязку, он на мгновение повернулся к доске, затем отвернулся и произнес:
– Нарисовано четыреста двадцать восемь кружков.
Подсчет занял пять минут. Число оказалось правильным.
Затем на доске написали два шестизначных числа. Мессинг мгновенно сложил их, поделил и умножил. На каждую операцию ему потребовалось три-четыре секунды напряженного внимания. Комиссия во главе с мэром проверила ответы на бумаге, все сошлось.
На этот раз площадь откликнулась на удивление жидкими аплодисментами. Уязвленный, Мессинг решил наплевать на запрет господина Цельмейстера и под голосистое завывание «Roslein, Roslein, Roslein rot…»[24] исполнил свой коронный номер. Суть его заключалась в том, чтобы кто-то из членов комиссии спрятал какую-нибудь маленькую вещицу среди зрителей. Единственное условие – не уносить ее с площади. Любители пива оживились, забыли о розочке, и Вольф заранее начал потирать руки.
Его вновь увели со сцены. Спустившись по ступенькам и закурив, он случайно глянул вдоль проулка: из ворот гостиницы выезжал какой-то грузовик. Мессинг тогда мельком отметил: зачем грузовик в таком живописном месте? На задах его продержали минут десять. Спрятать выбранную комиссией вещицу доверили почтальону, известному своей честность и неподкупностью.