На следующий день няня прибежала к маме: барышня опять пролила молоко. Мама в бешенстве прибегает, чтобы наказать меня, но я показываю ей: это не руки виноваты, а ноги. Так что наказывать не за что. Тогда мне втолковали, что и наказать могут не только руки. Я вынуждена была глотать ненавистное питье.
Один эпизод никак не идет из моей памяти. Был летний вечер. Папа очень любил работать в саду и нас учил поливать цветочные клумбы у беседки. Вдруг появляется какая-то женщина, бросается на землю, целует ноги отца, что-то просит у него, плачет. Трудно описать, что я пережила, увидев эту женщину в ногах у отца. Я смотрела на него, но он казался ничуть не удивленным. Велел только просительнице встать.
Прежде я считала, что колени преклоняют только перед иконами, ведь на иконах изображен Всевышний. И вот женщина стоит на коленях перед моим отцом. Кто же он тогда? Кто-то очень могущественный?… Но он же не Бог. Впервые тогда я поняла, что люди на свете бывают разные: одни выше, другие ниже.
Это открытие поразило меня.
Розги
К тому времени, о котором я пишу, крепостное право было уже отменено, но обычаи, нравы и отношения между барином и крестьянами оставались почти прежними. При крепостном праве мужик ничего не имел: избой его владел барин.
Крепостной не мог жениться без барского согласия, а некоторые помещики были такими самодурами, что женили своих крепостных против их воли. Помещик отдавал мужиков в солдаты, служба длилась 15-20 лет. Уходя в солдаты, мужики рыдали, будто шли на смерть. Если новобранец был женат, семья шла по миру, жена не могла следовать за мужем. Барин мог не только наказать крепостного розгами, но и сослать в Сибирь, если считал нужным. Для этого требовалось только обратиться к властям, которые всегда шли навстречу помещикам.
Папа рассказывал нам, что часто ему приходилось разрешать споры среди крепостных. Бывали порой забавные случаи. Пришла как-то баба, упала отцу в ноги.
- Батюшка, Леонтий Борисович, помоги мне, муж мой меня не любит.
- А я-то, голубушка, как могу помочь?
- Поговори с ним, батюшка. Он тебя послушается.
- На что же ты жалуешься?
- Равнодушный он. Никогда не накричит, не накажет. Хоть бы ударил!
- Ну так слава Богу, что ж тебе не нравится!
- Нет, батюшка, если бы любил, то бил бы.
Баба так молила, что отец вызвал благодушного мужа и изложил ему жалобу его жены.
- А чего ее бить-то? - ответил муж. - Убирает чисто, послушная, как ягненок.
Опять приходит жена.
- Муж у тебя тихий, всем довольный, - говорит ей отец. - Живи, как жила, и будь счастлива.
- Нет. - Баба ни в какую. - Коль он меня не бьет, значит, не любит. Все мои соседки битые, а я нет.
Измученный, отец велел опять послать за мужем.
- Не отступается твоя жена. Раз так, накажи ее как следует. А уж потом живите с Богом и будьте счастливы. И вот что, - добавил отец, - высеки ее на совесть, вот увидишь, как рукой снимет.
Так все и было сделано, семья продолжала оставаться образцовой, но жена больше не просила ее наказывать. Одного такого доказательства мужниной любви хватило ей на всю жизнь.
Вокруг говорили об освобожденных крестьянах, о тех, кто смог накопить немного денег и купить себе волю. Не помню, мог ли барин отказать своему крепостному в свободе за выкуп. Чаще всего крестьяне просили своего помещика отпустить их в город на заработки. И помещики, как правило, шли на это легко.
Когда крепостные получили долгожданную свободу, они не только платили оброк казне, но и выкупали землю у своих помещиков.
Мои сестры, в отличие от меня, росли тихими и послушными. Поэтому и относились к нам по-разному. Сестер никогда не наказывали, за исключением Лели (Александры. - Ив. Т.), которая рано повзрослела. Но Лелю любили. Любили не только наши родители, но и гувернантки, и все наши близкие.
Впрочем, родители наши были добры и ласковы. Детей наказывали сурово лишь тогда, когда видели в этом прок. В мое время воспитание было спартанским, и розги никого удивить не могли. Это считалось в порядке вещей. Кто-то из бабушкиных знакомых сетовал: «Скамейка для порки уж мала стала, а он все такой же непослух».
Отец мой был воспитанником Морского корпуса и до женитьбы служил морским офицером. Когда их пороли в младших классах, считалось доблестью не проронить ни звука. Того, кто не выдерживал, называли бабой.