Их офицеры, один капитан и двое других, ходят вперед-назад по берегу пруда и бьют хлыстом по голенищу сапога. На верхнем краю сапога, ниже колена, прикреплена золотая розетка, эмблема кавалерии. Группа молодых крестьянских девушек приблизилась к лагерю, они предлагают вишню и землянику, тарелки, до краев наполненные тем видом йогурта, который они называют «Lapte batut». С неба доносится длинное, назойливое жужжание насекомых. Солдаты смотрят вверх. Три советских самолета на большой высоте. Они летят в направлении Хуши. По ночам русские самолеты спят. Они поднимаются на рассвете, кружатся все утро по небу, потом, к полудню, они исчезают. Они возвращаются при заходе солнца. Проходят и бросают свои бомбы на Яссы, на Галац, на Брэилу, на Тулчу, на Бухарест. Немцы тоже смотрят вверх. Молча они наблюдают за вражескими машинами. Затем они снова приступают к своей работе.
Я смотрю на них, как они работают, я вижу, как они двигают руками, как они схватывают отдельные предметы, как они наклоняются над своими инструментами. Это те же самые солдаты, «работу» которых я видел на дорогах Баната, перед Белградом. Те же хладнокровные и внимательные лица, те же спокойные, медленные, точные движения, та же объективная серьезность, та же дистанция от всего, что не относится к их работе. Я задумываюсь, не технический ли характер этой войны как раз и передает свой стиль сражающимся. Они выглядят не как солдаты, которые идут на бой, а как рабочие, которые занимаются сложной и чувствительной машиной. Они склоняются над пулеметом, они нажимают на спуск, они орудуют блестящим замком орудия, они обслуживают двойную ручку зенитной пушки, с той же самой восприимчивой силой, я сказал бы даже, с такой же жестокой нежностью, с которой они затягивают гайку на винте, с которой они ладонью или только двумя пальцами контролируют дрожащее движение цилиндра, зазор болта, дыхание клапана. Они влезают на башни своих танков, как будто это железные лестницы турбины, динамо, парового котла. Да действительно, они кажутся скорее рабочими во время работы, чем солдатами на войне.
Их манера двигаться, говорить, ходить является манерой рабочих, а не солдат. У раненых есть то твердое, немного рассерженное выражение лица рабочих, которые были ранены из-за несчастного случая. В их дисциплине лежит та же самая непринужденность, то же самое по-деловому простое поведение, что и у рабочих одного и того же коллектива. Их корпоративный дух – это «спаянность команды» и в то же время дух специалистов. Они связаны со своим подразделением, как рабочие связаны с машиной; как электрики с их динамо, как механики с их прессом, их паровым котлом, их прокатным станом. Офицеры – это их инженеры; унтер-офицеры – это их старшие рабочие, их мастера на заводе. В этой маленькой танковой колонне здесь даже вообще нет офицера, этим танковым подразделением командует фельдфебель. Унтер-офицер командует двадцатью грузовиками. Все они квалифицированные рабочие. Этим самым я хотел бы сказать: у них всех есть опыт в их профессии, они все знают, что они должны делать, куда они должны ехать, как они должны вести себя при тех и этих обстоятельствах.