Вдруг небо раскололось от многократного, слившегося в один оглушающий раскатистый хор грома. Словно тысячи гигантских молотов разом ударили о наковальни.
Земля протяжно охнула, колыхнулась, и потекла по ней нескончаемая дрожь… Над командным пунктом воздух затрещал, завыл, заколебался…
— Началось! — весело сказал генерал и приник к стереотрубе.
…Как и предполагалось, враг был оглушен, обескуражен контрартподготовкой. Многие огневые точки тут же были сокрушены и уже не могли действовать в назначенный немецким командованием час. Огонь длился несколько десятков минут. Вслед за ним на гитлеровцев обрушился ураган советских штурмовиков и истребителей; бомбы и снаряды посыпались на головы ошеломленного врага, на готовые к атаке скопления танков и самоходных орудий.
Ответный огонь неприятеля был беспорядочным и не таким сосредоточенным, как этого хотелось фашистскому, командованию Артподготовка противника была сорвана, и как только с отдельных, заранее разгаданных советским командованием направлений двинулись ударные колонны «тигров», их встретили, засучив рукава, артиллеристы и бронебойщики — заработали противотанковые и самоходные пушки и торчавшие из каждого окопа и каждого куста бронебойные ружья..
Было только пять часов, а сражение уже разыгрывалось со всей силой.
…Алексей смотрел в бинокль на затянутый пылью и дымом оборонительный рубеж полковника Синегуба. Отдельные участки советской обороны во многих местах сплошь покрылись рыжеватыми облачками. Они словно выпрыгивали из-под земли целыми десятками, пушистые и легкие, как вата, и долго не рассеивались, так как не было ни малейшего ветерка. Алексей уже знал, что это значило: снаряды ложились пачками возле окопов или в них самих.
«Неплохо кладут, сволочи!» — пробурчал стоявший рядом и наблюдавший в стереотрубу генерал. Как бы в подтверждение его слов, не менее дюжины тяжелых снарядов и мин веером обложили землянку командного пункта Минут пять невозможно было ни вести наблюдение, ни разговаривать.
Когда немцы перенесли огонь правее, Богданыч, вытирая клетчатым платком с лица пот и пыль, сказал:
— По подозрению лупят. Высотка — значит, долби ее, а насчет КП, пожалуй, и не догадываются.
Телефонисты проверили связь: все полки и артиллерия отвечали. Заработала рация. Командный пункт командира дивизии стоял среди бушующего огня, как маленький, почти незримый островок в штормующем океане.
Едва кончилась артподготовка немцев, повалила авиация. Но теперь она уже действовала не безнаказанно, как в былые, памятные Алексею времена. Навстречу вражеским эскадрильям сразу же вырвались краснозвездные стаи советских истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков. Самолеты в ясном небе закружились с злым жужжанием, как пчелы при вылете роя из улья. Звуки наземного сражения слились с сухим клекотом боя воздушного…
— Вон — пошли! — минуту спустя сказал генерал, не отрываясь от стереотрубы. — Танки пошли.
Алексей плотнее прижал к глазам бинокль. Он впервые вел наблюдение с господствующего над таким большим пространством командного пункта. Когда сидишь в окопе или на батальонном КП, многого не увидишь. Там надо бить лезущего на тебя врага, и при этом невольно забываешь, что делается тут же, рядом. Круг наблюдения ограничивается, суживается до какой-нибудь одной высотки, дороги или курганчика, и кажется — на ней-то и решается судьба всей армии, всего фронта…
Теперь перед Алексеем тянулась полоса на несколько километров. Правда, не всю ее мог обнять глаз, но широкая панорама боя расстилалась перед ним и словно колыхалась в разноцветном дыму и пыли.
Взгляд Алексея был прикован к мельнице. Она стояла, как великан, пытающийся преградить путь вражеским ордам. Мимо нее в обе стороны шли неприятельские танки. Маленькие, похожие на ползущих жуков, приплюснутые спереди, они обтекали ее двумя клиньями и устремлялись прямо на рубеж полковника Синегуба. Один клин, по расчету Алексея, двигался прямо на позиции капитана Гармаша, как раз в то место, где сидели Иван Дудников и Микола Хижняк. Другой, более широкий и тупой, направился по дороге в узкий стык между вторым и третьим батальонами.
Алексей еле успевал отмечать взглядом все, что происходило на рубеже. В обычное время он, пожалуй, ничего бы толком и не разглядел. Но сейчас его взгляд ловил каждую мелочь. Картина, развернувшаяся перед ним, поразила его ужасающим величием.
Вот первая косая шеренга тяжелых танков миновала мельницу и ускорила движение. За каждой машиной поднимался ржавый хвост пыли. Танки мчались между поднимающихся темных вихрей, как среди внезапно вырастающих деревьев. Вокруг возникали новые и новые вихри, все гуще, все пышнее. Алексею показалось, что с переднего края повеяло зноем и гарью. Он уже не замечал, что ничего не слышит, что его уши заложило от страшного напряженного гула, рвавшегося со всех сторон в амбразуру КП. Земля дрожала под его ногами…