— Скажи, отец, — снова заговорил Алексей, открывая дверцы. — Может, ты знаешь такую женщину? Парасю…
— Парасей у нас много… Это же какую?
— Ее фамилии я не знаю… Но у нее ребенок. Найденный ребенок… Понимаешь… Может, слыхал?
Старик напряженно собрал на лбу морщины, заморгал кровяно-красными веками. И вдруг оживился:
— Никак, про украинку Параску Неделько спрашиваете? Это та, что дитё нашла!
Алексей почувствовал, как его бросило в жар.
— Вот-вот. Это было в сорок первом году, когда наши отступали… Во время бомбежки в Барановичах эта тетка Параска была и там нашла ребенка.
Побледнев от волнения, Алексей нетерпеливо тряс старика за руку.
— Где она, эта Парася? Где? Говори, дед…
Старик, видимо, тоже заволновался, кряхтя, полез из машины. Необычно возбужденный вид важного офицера, нетерпение, с каким он задавал вопросы о Парасе Неделько, заронили в него какие-то, пока неясные подозрения…
«Бог знает, что нужно этому военному начальнику с таким молодым лицом и белыми, как у старика, волосами? И чего он так допытывается? Совсем как тронутый разумом человек».
Алексей и старик стояли возле машины. Вокруг них дымились вытащенные на улицу бревна.
Старик все время вытирал рукавом глаза, и слезы, настоящие стариковские слезы бежали по его лицу. Вот опять его привезли на это страшное место! Хата его сгорела, пожитки тоже, а он, бабка, сноха, внуки, в чем были, в том и побежали в лес… Бабку так опалило, что наверное ей больше не жить уже…
Видя свое пепелище, старик разволновался, на вопросы Алексея стал отвечать отрывисто и невнятно.
— Где жила Парася? А вон там, там… Все погорели, все… — бессвязно бормотал он. — Душегубы! Каты! А мы вас, товарищи, ждали, ждали… Парасина хата в том конце села. — Старик показал куда-то на скрытый в знойной дымной мгле край огромного пожарища.
— Парася сгорела? — спросил Алексей.
Дед наконец уразумел, что его не так поняли, поспешил ответить:
— Нет… Парася живая и Марина… И дитё, кажется, при них. Слава богу… А хата сгорела…
— Где же они? — нетерпеливо допытывался Алексей.
— В лесу, в лесу, — ответил старик. — В партизанском городке… А вы кто ей будете? Родич или знакомый?
— Знакомый, — машинально ответил Алексей.
И — странное дело! Он уже не думал, что Парася Неделько могла оказаться совсем не той женщиной, какую он разыскивал, а ребенок — чужой, не его ребенок… Теперь Алексей верил: все, о чем рассказывал Дудников, была правда, и теперь осталось раскрыть последнее, что три года так волновало его.
Но в эту минуту внимание Алексея отвлек шум голосов. Он обернулся. На углу улицы и проулка, за длинным забором, стоял столб с перекладиной, а вокруг него негусто сгрудилась толпа женщин.
Алексей не сразу увидел подвешенного к столбу рыжего плюгавого человечка в эсэсовской форме.
Алексей вошел в толпу. Люди расступились, дав ему дорогу.
— Что это? Кто — его? — брезгливо отводя взгляд от столба, спросил Алексей у старухи, повязанной до самых глаз дырявой шалью.
— Наши из села. Поймали. Он хаты подпаливал, антихрист. Поджигатель…
Одна женщина, ближе всех стоявшая к столбу, молча потрясала перед повешенным сжатыми, черными от несмытой гари кулаками и вдруг плюнула в его мертвое, словно гипсовое лицо, крикнула:
— Проклятый!
Мертвый факельщик медленно поворачивался на веревке, как будто показывая всем по очереди свое небритое, в рыжей щетине лицо. На груди его висел кусок фанеры с крупно и неровно, очевидно второпях выведенной надписью:
«ФРАНЦ ГОФМАН — ПОДЖИГАЛ СЕЛО, ПОЙМАН НА МЕСТЕ ДЕЙСТВИЯ. КАЗНЕН ПО ПРИГОВОРУ ТРИБУНАЛА Н-СКОГО ПАРТИЗАНСКОГО ОТРЯДА. СМЕРТЬ ФАШИСТСКИМ ГАДАМ!»
«Нет ничего справедливее народного гнева», — подумал Алексей, выбираясь из толпы. Он словно очнулся от тяжелой дремы, обернувшись к своему провожатому-старику, спросил:
— А где партизаны, дедушка? Далеко?
— Близенько. Километров пять отсюда, — махнул в сторону леса старик. — В городе Берложоне…
— Это что же за Берложон? — допытывался Алексей.
— Берложон… Город такой партизанский. Берлог этих там понастроили — на целый город! Оттого так и прозывается. Вот, значит, как свернете в лес налево — так прямо и прямо… — охотно стал разъяснять старик. — Сперва будет одна засека, потом — другая… Сверните налево и по тропке, по тропке до самого болота… Там и есть этот самый Берложон. Там все наши бабы и детишки.
— Едем, — приказал Алексей шоферу. — Тебе куда, дед? Если в Берложон, подвезу.