Павел слушал брата молча и только поддакивал в знак полного с ним единомыслия. Братья, как все много пережившие люди, участники и творцы всего совершенного страной, говорили о будущем так, словно оно уже было в их руках. Они чувствовали себя полными хозяевами этого будущего, заботились о нем, болели за него душой.
Павел опять, заговорил о совхозе, о его завтрашнем дне, и все, что относилось к довоенной его жизни с ее успехами, достижениями и ошибками, упоминалось им в слегка снисходительном тоне.
— Довоенного уровня в совхозе мы достигнем скоро, в этом я уверен. Но довоенный уровень разве нас устроит? — говорил Павел. — Конечно, наш совхоз был передовой, но ошибок и стихийного подхода к земле и агротехнике у нас было немало. Стыдно даже вспомнить, Алёша, ей-богу. Взять хотя бы борьбу с засухой или животноводство; разве мы полностью решали у себя эти задачи? Земля родила — иногда меньше, иногда больше, а в общем хлеб сдавали… На хорошей технике выезжали. Тракторов да комбайнов у нас было уйма. Разбаловались мы, допускали небрежную обработку полей, недостаточно четко планировали посевную площадь. Ну, а теперь придется это дело крепенько перестраивать. Партия и правительство укажут, да и сами люди не будут довольствоваться старым. И так во всем…
— Да, шагать придется быстренько — побыстрее и пошире, чем до войны, — согласился Алексей.
Послышался шорох, дверь отворилась, и на балкон вышел Прохор Матвеевич.
— О чем вы тут совещаетесь, сынки? — спросил он.
— Вот обсуждаем, куда после войны жизнь повернуть, — живо ответил Павел.
— А куда же вы ее будете поворачивать? — присаживаясь на скамейку, спросил Прохор Матвеевич. — Этот вопрос и меня, старика, интересует. Мир-то завоевали, а для чего, скажи-ка, Алешка? Не для того же, чтоб на печке сидеть?
— Ну и батя — знает куда гнуть, — подмигнул Алексею Павел. — А для чего же, батя, мир тебе? Сиди себе и отдыхай. Бомбы-то теперь сверху не будут падать. Живи себе, работай помаленьку, вот и все.
Прохор Матвеевич насмешливо свистнул.
— Ох, и мудрец ты, Павел, политик тоже. Вот посоветовал… Ну, сынок, спасибо. Долго ли так поживешь? А про конечную цель слыхал, а? Кто коммунизм будет строить? Или подождем?
Павел от удовольствия хлопнул рукой по скамье.
— Батя, да ты ж такая голова! Алеша, ты слышишь?
— Слышу. Молодец, папа.
— А вы что думали, — полушутливо ответил старик. — Я с вас теперь буду требовать не слов, а дела. Извольте на каждый месяц давать мне рапорты, что сделали для страны. Ты, вот, обещал в этом году миллион пудов хлеба дать государству? Вот погляжу, как выполнишь.
— Выполню, батя, честное слово, выполню. Мои люди уже пятьсот тысяч пудов хлеба на элеватор вывезли. А в будущем году полтора миллиона дам.
— Ну, а дальше? Дальше что? Кроме хлеба, еще что? — допытывался старик.
Павел запнулся.
— То-то. Нечего. А ты подумай. Довоенными масштабами теперь не проживете. Вон сколько нашему народу надобно. Мы, вот, такие, и то хотим пожить. Мир-то для этого и завоевали… А пока пошли чай пить, философы…
И Прохор Матвеевич ласково потрепал Павла по широкой могучей спине.
…Наутро Алексей, Павел и Прохор Матвеевич с маленьким Лешкой с нетерпением ожидали на вокзале московский поезд.
Поглядывая на часы, Алексей нервно вышагивал по перрону. Павел, посмеиваясь, успокаивал его:
— Больше выдержки, товарищ гвардии полковник в отставке. Что с вами? Неужели вы и в бою так волновались?
— Представь, волновался, но не так, — сознался Алексей, — Не понимаю, что такое… И все он виноват, — показал он на державшегося за руку деда Лешку. — За него волнуюсь, не за себя…
— Ну, он-то, кажется, не особенно волнуется, — сказал Павел.
Алексей благодарно посматривал на отца, который все время разговаривал с Лешкой, объяснял все, что попадалось ему на глаза. Дед едва успевал отвечать на вопросы внука.
Наконец послышался шум поезда.
— В каком они вагоне? — спросил Павел, нетерпеливо поглядывая на мелькающие мимо, замедляющие ход вагоны.
— В седьмом! В седьмом! — крикнул Алексей и, подхватив на руки сына, побежал вслед за еще двигавшимся седьмым вагоном.
— Мама уже приехала? Где мама? — непрестанно спрашивал Леша.
— Да, да, сынок… Приехала… Вот мы ее сейчас увидим…
С силой прижимая к груди Лешу, словно боясь уронить его, Алексей тревожно и нетерпеливо смотрел на дверь тамбура. Он хотел, чтобы Нина увидела их сразу, обоих вместе…