— Посмотрим, — буркнул адмирал. — Обед готов?
— Конечно, — сообщила Аграфена. — Прошу в столовую, сейчас все подадим.
Едва расселись за столом, как прибежала кошка Муся. С короткой шерстью, серая в полоску и с желтыми глазами. Встав у стола, просительно сказала: «Мяу?»
— Брысь! — шикнула кухарка. — Кормила ведь.
— М-мяу! — возразила кошка. Мол, сколько было той еды? Не видишь, что голодная?
Марина не стерпела, взяла с тарелки ломтик ветчины и сунула его несчастной. Муся подскочила, схватила лакомство и убежала, задрав победно хвост. Кухарка лишь вздохнула и стала подавать горячее.
К обеду приготовили простые блюда: солянка сборная, мясная, бефстроганов с картофельным пюре, салаты, ветчина. Но очень вкусные. Опять явилась Муся, но выпрашивать еду не стала: сев на ковре, принялась умываться. Мужчины выпили по рюмке, Марина отказалась от вина — беременна. Чтоб не травить ее табачным дымом, дед с внуком вышли из столовой и покурили на террасе, сев там за столик. Перед этим накинули шинели — мороз в Москве стоял хотя не жгучий, но и не сляклый, давая себя знать. Здесь Николай и сообщил о приглашении на бал.
— Вот как? — воспринял новость дед, после чего задумался. — Нам нужно это обсудить с Мариной. Приглашение почетное, но вы там никого не знаете и, чтоб не произошла неловкость, я объясню вам, как себя вести.
— А с нами не поедешь?
— Бал молодежный, — усмехнулся адмирал, — там старикам не место.
В гостиной они расположились в креслах, дед начал разговор.
— Екатерина Алексеевна не просто внучка, а наследница царя.
— Почему не кто-то из детей? — удивился Николай.
— У императора две дочки. Так получилось, что к избранию его царем обе вышли замуж и не желали сесть на трон. К тому ж их не растили, как наследниц. Никто не знал, что их отец однажды станет императором — Рюриковичей много. Мы, кстати, тоже род ведем от Рюрика, — дед усмехнулся. — Одна из дочерей царя — искусствовед, другая — химик. Екатерина — старшая из внучек, у царя их трое, и вот ее уже воспитывали как будущую императрицу. Обучали всему, что может пригодиться в будущем правлении. Девица необычная. Любит рукопашный бой, стреляет, управляет танком, что нравится ей больше, чем танцы и наряды.
— Красивая? — спросила Марина.
— Ну… — дед почесал в затылке. — Похожа на мальчишку. Высокая и крепкая. Коротко стрижется, резкая в манерах. Увидите, короче. На днях исполнилось ей восемнадцать. Совершеннолетие наследницы означает, что ей придется потихоньку обучаться управлению страной — не на словах, практически. Поручат ей какой-нибудь участок. Этот бал не просто праздник по случаю совершеннолетия, но одновременно способ помочь Екатерине присмотреться к молодежи, найти сподвижников. Поэтому попасть туда — особый знак доверия.
— Подарок нужен? — поинтересовался Николай.
— Желателен, — ответил дед.
— Что ей преподнести? Украшения, произведение искусства?
— Не выйдет, — дед пожал плечами. — Указом Александра Третьего члену императорской семьи запрещено преподносить подарки ценою больше, чем в пятьсот ефимков. А за такие деньги ты украшение не купишь, если не считать бижутерию. Картина тоже не годится. Дешевую мазню дарить ей стыдно, а работы признанных художников, как понимаешь, стоят дорого.
— И что же дарят?
— Выкручиваются, кто на что горазд. Духи, к примеру. Хорошие, французские, примерно столько стоят. Набор косметики из-за границы. Восточную бижутерию в серебре, она не дорогая, но красивая — китайцы возят. Есть пройдохи, которые обходят императорский запрет, — дед усмехнулся. — К примеру, известный мастер напишет на заказ картину, пройдоха выведет на ней свою фамилию и уверяет всех, что сам ее писал. Или мастерица свяжет шелковую шаль, а дарительница уверяет, что сама трудилась. Но эта вещь опасная: узнают — более не позовут. Думай! Нужно что-то оригинальное, чтобы великая княжна запомнила, а после отличила вас от остальных.
— А если песню?
— Песню? — удивился адмирал. Задумался. — Хм, действительно оригинально. Не помню, чтобы кому-то из княжон на день рождения дарили песню. О чем споешь?
— Конечно про любовь.
— Только попробуй! — Марина погрозила пальцем. — У тебя есть кого любить.
— Так я же понарошку.
— Пускай споет, — вмешался дед. — Конечно, не такую, как пел тебе на Рождество, но что-нибудь лирическое. Она ведь все же женщина.
Николай сходил, принес гитару — ту самую, укулеле, с которой выступал в Царицыно. Сел в кресло, тронул струны.