Семья сидела за столом — ужинала. Все трое: Марина, Маша и Антонина Серафимовна. Появление босого и одетого в пижаму Николая заставило их замереть от неожиданности. Марина уронила вилку, а Антонина Серафимовна поперхнулась. Быстрее всех сообразила Маша.
— Папа!
Соскочив со стула, она помчалась к Николаю. Он подхватил ее руки, прижал к себе и расцеловал в измазанные медом щечки. В ответ к его щеке прижались липкими губами.
— Ты, наконец, пришел, — сказала Маша. — А я так ждала! Мама с бабушкой сказали, что ты болеешь и поправишься не скоро.
— А я по вам очень-очень соскучился, — ответил Николай. — Поэтому и прилетел.
— Сбежал? — Марина встала. — Вижу: босой, в пижаме. Послушай, Коля, а Машеньке не вредно быть у тебя на ручках?
— Не беспокойся! — Несвицкий засмеялся. — Проверен много раз. Чем только не мерили, куда мне только не совали всякие-разные приборы. Ну разве только не глотал. Не фоню я! Там было лишь ионизирующее излучение. Давно уж следа не осталось.
— Меня к тебе в палату не пускали, — нахмурилась Марина. — Говорили, что опасно с будущим ребенком.
— Перестраховщики! — сурово осудил врачей Несвицкий.
Марина всхлипнула, подошла и обняла его шею, поцеловала в губы. Антонина Серафимовна приблизилась и обняла Несвицкого с другого бока. Они так простояли несколько мгновений.
— Накормите? — спросил Несвицкий. — Так надоела эта лечебная диета! Каши вот здесь стоят, — он ткнул ладонью в горло. — Есть мясо, жареное? Или хотя бы колбаса?
— Конечно! — засуетилась Антонина Серафимовна и убежала на кухню. Сопровождаемый Мариной, которая не отпускала мужа, обняв его за талию, Несвицкий подошел к столу и вместе с Машей сел на стул, пристроив дочку на коленях. Оставить папу девочка не пожелала. Марина пристроилась напротив.
— А где твои волосики? — спросила Маша, погладив Николая ладошкой по лысой голове. — У тебя они густые были.
Марина снова всхлипнула.
— Вырастут, — ответил Николай. — Увидишь. Не хуже будут, чем у Барсика.
— Которого? — спросила девочка.
— А у тебя их два?
Ответом стало требовательное «Мяу?» у ног Несвицкого. Он посмотрел туда. У стула восседал котенок — рыжий, с коричневыми полосками на спине, на лапах и под шеей. Ни дать, ни взять тигренок, но только очень маленький.
— Откуда это чудо?
— Прибился к нам недавно, — ответила Марина. — Сам в дом пришел, и Машеньке понравился. Вот и оставили, назвали Барсиком. Котенок чистоплотный, ласковый, играет с Машей. Еду вот только постоянно клянчит — наголодался, наверное. Порой ворует со стола. Пришел такой худющий!
— Мяу! — подтвердил котенок и требовательно посмотрел на Николая. Он взял с тарелки ломтик колбасы и протянул «тигренку». Тот вырвал угощение из пальцев волхва и убежал с ним из гостиной.
— И так он постоянно, — Марина улыбнулась. — Надеюсь, попривыкнет к нам и перестанет воровать и клянчить.
— Я поиграю с ним, — сказала Маша и слезла с ног приемного отца.
— Ты к нам надолго? — спросила Марина мужа, когда дочь убежала.
— Навсегда, — ответил Николай. — В палату не вернусь, пусть даже свяжут.
— Я позвоню им, — Марина встала, — чтоб не искали.
Она ушла, зато вернулась Антонина Серафимовна с тарелкой, на которой лежал большой зажаренный бифштекс с картофельным пюре. Поставила ее на стол перед Несвицким. Тот взял столовые приборы и принялся терзать ножом горячее и испускающие слюноточивые ароматы мясо. Жевал куски, глотал и жмурился от удовольствия. Антонина, присев на стул, смотрела с жалостью на сына, украдкой смахивая со щеки слезу. Марина, возвратившись, села и присоединилась к Антонине. Две женщины смотрели, как близкий им мужчина ест, тихонечко вздыхая.
— Фух! Наконец-то поел по-человечески, — сказал Несвицкий, отодвинув опустевшую тарелку. — Теперь я в душ, затем переоденусь. Мое белье, костюм спортивный там же? Как же надоела эта роба! — он с омерзением оттянул за воротничок пижаму. — В ней будто заключенный.
— Идем, я провожу, — Марина встала…
Спать они легли не сразу. Сначала уложили дочку, которая потребовала, чтоб папа прочитал ей на ночь сказку. Когда она уснула, Николай с женой легли в свою кровать, но нежничать у них не сразу получилось. Явился Барсик и, запрыгнув на постель, лег мордой на плечо Марины, после чего зарокотал как трактор.
— Он, что, теперь так будет постоянно? — возмутился Николай.