Мы доехали до его дома и остановились у подъезда, привлекая внимание местных бабушек, уставившихся на нашу машину.
— Волк, дай ствол, — тихо сказал Женя. — Если что, я этого Шелехова…
— Не так грубо надо действовать, — ответил я.
— Да он же…
— Это не Горбань, Женька, и даже не Душман. Это слишком крутая шишка.
— Да я понимаю, — он откинулся на сиденье и посмотрел вверх. — Душмана ты сначала сделал изгоем, только потом мы смогли выстрелить. С Горбанем ещё хитрее вышло. А за Шелехова прилетит не только мне, но и всем нам. И на дно не заляжешь, везде найдут. Даже Славку бы нашли.
— Ценю тебя, Женя, всегда знал, что ты за нас всё сделаешь. Но если мы выстрелим, попадём в проблемы все. Но мы не сдаёмся, нет. Мы стольких пережили не для того, чтобы перед очередным гадом стелиться.
— Ладно, придумаешь чё-нибудь.
— Вот и придумываю. Если стрелять, то не самим. Давай посмотрим, что Латыпов хочет предложить.
Латыпов вернулся через пару минут, в одной руке держа старый кожаный портфель, потёртый по бокам, в другой плетёную корзинку, накрытую одеялом.
— Подарки, — пояснил он, ставя корзинку рядом. — Он тоже бурят, а я ему на Сагаалган, на Новый год наш, не дарил ничего, вот и обиделся старикан, еду исправляться. Тут недалеко, но не ждите, за Серёгой пока смотайтесь, и сюда.
— Пока ещё свободно ездить можно, — согласился я. — Скоро будут тачку тормозить по наводке.
Проехали до района Сувениров, Латыпов вздохнул и вышел рядом с троллейбусной остановкой, захватив портфель.
— Подарок забыл, — я тронул корзинку.
— Потом, — он замахал руками. — Это другому. Потом заедешь и…
— Давай в больницу, — сказал я Женьке, закрывая дверь. — Заберём Ремезова и будем думать, как всё устроить.
Ремезов уже был готов, ждал нас на выходе из больницы. Злющий как чёрт, небритый, тощий, едва стоял на костылях, но действовать он был готов прямо сейчас.
— Я их придушу, — пообещал он. — И Шелехова, сучёнка, и Нижегородцева, мразину. Всё использую, до всех дотянусь, но они у меня ещё своё получат!
— Не горячись, Серёга, нам трезво мыслить нужно. Меня тоже обложили.
— Да я наслышан. И что, Шелехов тебе предложение сделал, от которого нельзя отказаться? — он с трудом залез в салон.
— Своего рода. Так что думаем, какие варианты у нас есть…
— А это чего? — Ремезов показал на корзинку, стоящую между нам.
— Латыпов оставил, у него мысли есть какие-то. Сейчас к нему поедем.
— Понял. А пока… там мои сейчас следят за Шелеховым, слушают его в ресторане. Мужики молодцы, но в любой момент их могут оттуда…
Едким, противным монофоническим звуком запищал его телефон. Ремезов ответил, потом просто слушал, когда с ним говорили. Вызов сбросился, а Ремезов молчал, так и держа телефон у уха.
— Что случилось? — спросил я.
— Их отключили, велели оттуда убираться. Но перед этим они слышали, как Шелехов говорил с Латыповым по мобиле, что он едет к ним на такси. Что он меня сдаст с потрохами, если они помогут отправиться в Швейцарию на лечение. Чтобы Латыпов меня сдал? Представляешь?
Женя хмыкнул и покачал головой, показывая, что не доверял Латыпову ни на грамм. А вот мне это показалось странным.
Я пододвинул к себе корзинку и поднял одеяло. Лежащая под ним чёрная кошка укоризненно на меня посмотрела одним глазом, вытянулась и снова уснула. А мы смотрели на неё…
Новозаводск, Центральный рынок, кафе Альгамбра
— Я видел Эдика, — сказал Виктор Крюков, садясь за стол к Мишане.
— Как? — дремавший Миша поднял голову. Перед ним стояли три пустые бутылки пива, но взгляд у него трезвый. — Там же санитара выперли, который…
— Есть у меня на них выход.
— И как старик? — Мишаня взял сигаретную пачку, но она была пустой, и он её смял.
— Плох, — Виктор покачал головой. — Я знаю, что он хороший актёр и умеет притворяться. Но в этот раз… Он решил, что я — это ты…
Мишаня уставился на него, о чём-то думая.
— Слушай, — Виктор наклонился ближе. — Я Эдику по гроб жизни обязан, а он не хочет, чтобы его дело развалилось, пока он там. Поэтому помогу чем смогу. Ты договорился с нашими, да, но Череп никак не угомонится. Он связался с чеченами, с Исой. Тут и ты пострадаешь, и мы все тоже. Вот я пришёл к Эдику предложить помощь, а он дал номер, сказал, что там разберутся.
— И чей номер?
— Понятия не имею. Не звонил. Но раз он меня с тобой спутал, то тебе и звонить.
— Пф, — недоверчиво хмыкнул Мишаня, но поднялся и позвал Виктора за собой в кабинет администратора.
Там на столе стоял кнопочный телефон. Номер, записанный на бумажке, московский, но с этого телефона был выход на межгород. Мишаня, зажав трубку между головой и плечом, начал нажимать на цифры, а потом вспомнил про громкую связь и включил. Раздавались медленные гудки.