— Ты не болен, Вулфгар? Может, ноют старые раны? Ложись поскорее, я разомну мышцы, и боль уйдет.
Брови Вулфтара грозно сошлись.
— Эйслинн, признайся, ты обманула меня?
Эйслинн ошеломленно воззрилась на него.
— Прежде чем ты ответишь, — медленно продолжал Вулфгар, — знай, что я все равно докопаюсь до истины. Ты спала с Керуиком, пока меня не было?
Не отводя от него взгляда, девушка встала на колени, пока их глаза не оказались на одном уровне: серые, затуманенные нерешительностью и чем-то вроде страха, и фиалковые, потемневшие от гнева. Эйслинн трепетала от бешенства. Подумать только, отнять у нее гордость, чтобы потом сомневаться в верности!
Наконец она не выдержала и ударила его в грудь крепко сжатым кулаком. Рука на мгновение онемела от боли, и на глазах выступили слезы, но Вулфгар даже не шевельнулся. Девушка разъярилась еще больше.
— Да как ты смеешь! Сделал меня своей рабыней, лишил добродетели и теперь задаешь подобные вопросы! Ах ты, гнусный предатель, подлый осел…
Сорвав с кровати шкуру, она вскочила и бросилась к двери, но у самого порога остановилась и обернулась. Горечь и злоба кипели в душе, не находя выхода. Разгневанно топнув ногой, она помчалась по лестнице в зал, не заметив Болсгара, удивленно глазевшего на нее со своего места у очага. Эйслинн пересекла двор, но не зная, куда идти, свернула на узкую тропинку, ведущую к лачуге Майды, и насмерть перепугала мать, когда распахнула дверь, но тут же заперла ее на тяжелый засов и улыбнулась.
Ничего не объяснив Майде, она уселась на единственный стул, завернулась в шкуру и упрямо уставилась на огонь. Старуха распознала все признаки надвигающегося урагана и поняла, что наконец-то отомщена — дочь отвергла Вулфгара. С губ Майды сорвался смешок. Злорадно оскалившись, она вскочила и начала плясать вокруг дочери, не разделявшей ее восторгов. Но раздавшиеся внезапно тяжелые шаги заставили ее замолчать. Дверь заскрипела и задрожала под тяжелыми ударами.
— Эйслинн!
Девушка рассерженно оглянулась и снова залюбовалась языками пламени.
— Эйслинн!!
Стропила тряслись, но Эйслинн не отвечала. Наконец засов вылетел из гнезда. Дверь, сорванная с кожаных петель, упала на пол. Майда вскрикнула и забилась в угол. Эйслинн вскочила со стула и в бешенстве стиснула зубы. Вулфгар переступил через лежавшую дверь и направился к разъяренной девушке.
— Саксонская девчонка! Запомни: никакие запоры не помешают взять то, что мне принадлежит!
— Я принадлежу тебе, господин? — издевательски бросила она.
— Да! — прогремел он.
Эйслинн заговорила медленно, словно каждое слово причиняло ей неимоверную боль:
— Так я стала твоей, господин, по праву завоевателя? Или после слов, произнесенных священником? А может, просто потому, что ты так утверждаешь?
— Ты спала с этим подлым псом? — закричал Вулфгар.
— Нет! — взорвалась Эйслинн и продолжала уже мягче и медленнее, чтобы он лучше понял: — Как я могла решиться на такое в присутствии Хэма, Глинн и моей матери, да еще Суэйна, каждую ночь спавшего под моей дверью? Неужели стала бы развлекать их подобными играми? — Глаза девушки засверкали непролитыми слезами. — Неужели стала бы отрицать очевидное и умолять пощадить меня и мое достоинство? Если желаешь, верь каждому слову Гвинет, но не ожидай, чтобы я кланялась, пресмыкалась и просила прощения за то, чего не совершала! Решай, кто прав, я или твоя сестра! Больше я не собираюсь отвечать на твои обвинения и не стану молить тебя признать мою правоту.
Вулфгар долго смотрел на нее и, протянув руку, осторожно смахнул прозрачную каплю с ее щеки.
— Ты нашла место в моем сердце, саксонская дева, — пробормотал он, — куда лишь одна ты способна нанести удар.
Он рывком прижал ее к себе, заглянул в ее огромные глаза, сгорая от страсти и желания, и, не произнося ни слова, взял ее на руки и понес через ночь в тускло освещенный дом. Провожая их взглядом, Болсгар тихо хмыкнул:
— Ах эти молодые парни, всегда добьются своего!
Глава 18
Начался второй месяц года, и снег уже успел растаять, но холодные дожди шли почти каждый день, и облака цеплялись за вершины холмов. С болот тянулись густые туманы, укрывавшие городок. Ледяная сырость проникала до костей, и только приветливое пламя изгоняло ее.
Лачуга Майды к утру окончательно выстывала, и сейчас Эйслинн старательно загасила оставшиеся угли, чтобы вымести золу и почистить очаг. Сегодня Вулфгар будет ухаживать за лошадьми, как всегда, когда работы было мало. Девушка воспользовалась этой возможностью, чтобы навестить мать и принести еды. Майде стало трудно выходить в ледяной ливень.
Старуха сидела на грубо сколоченной кровати. Полубезумная улыбка кривила ее губы. Старая ведьма хищно наблюдала за ничего не подозревающей дочерью.
У Эйслинн разболелась поясница, и девушка быстро выпрямилась, потирая спину. От резкого движения комната поплыла перед глазами, и Эйслинн, пошатнувшись, ухватилась за каменный дымоход, чтобы не упасть. Она подняла руку, пытаясь отереть пот со лба, но в мозгу эхом отдались слова матери:
— Ребенок уже шевелится?
Эйслинн испуганно вскинулась и повернулась к старухе, силясь что-то сказать. Она отступила от очага и тяжело села, подняв глаза на мать в немой мольбе. Руки крепко сжимали метелку.
— Думала, сможешь вечно скрывать это от меня, дитя мое? — злорадно осведомилась Майда.
— Нет, — пробормотала Эйслинн, задыхаясь в спертом воздухе лачуги. — Я слишком долго скрывала это от себя.
Только сейчас она поняла, что уже какое-то время носит под сердцем младенца. Груди набухли, и с ночи, проведенной в постели с Рагнором, у нее не было месячных. Печаль тупой болью разрасталась в груди, а от слов Майды скрутило все внутри, где уже росло зароненное кем-то из двоих семя.
— Да, малышка моя, я знаю, ты тяжела, но чье это дитя? — промолвила мать.
Дикий хохот разнесся по комнате. Майда начала раскачиваться, восторженно хлопая руками по коленям. Наклонившись вперед, она поманила дочь искривленным пальцем и хрипло прошептала:
— Не грусти, дочь моя! Какая сладостная месть! Как передерутся между собой хвастливые норманнские лорды! Бастард за бастарда!
Эйслинн в ужасе охнула при мысли, что принесет в мир еще одного незаконнорожденного ребенка. Она не находила утешения в словах матери и, неожиданно почувствовав потребность остаться одной, схватила плащ и поспешно вышла во двор.
Холодное прикосновение тумана немного освежило девушку, и она медленно побрела назад к дому, пробираясь среди ив, росших на краю болота. Остановившись у трясины, она посмотрела на журчащий ручеек, и на миг показалось, что он смеется над ней. Когда-то гордая Эйслинн так низко пала. Чьего ублюдка она носит? Чей он? Чей?
Ей хотелось заплакать, криком выплеснуть тоску и боль, но она лишь тупо смотрела на темную воду и неясные силуэты деревьев, не зная, как объясниться с Вулфгаром. Он, конечно, не обрадуется, поскольку привык к вечерним развлечениям в постели. Нужна ли ему беременная любовница?
Ужасная мысль закралась в душу, но Эйслинн немедленно отбросила ее. Вулфгар не настолько жесток, чтобы выгнать ее с ребенком. Значит, нужно рассказать обо всем, как только они останутся наедине.
Случай представился быстрее, чем смела надеяться Эйслинн. Стоя в полумраке конюшни, она сообразила, что, кроме Вулфгара, здесь никого нет. Девушка сначала решила подождать до вечера, но лучше, если у него будет другое занятие, чтобы отвлечься.
Масляный светильник свисал со стропила, и Вулфгар работал в его дымном сиянии. Он зажал коленями копыто Гунна и подрезал его коротким ножом. Эйслинн внезапно испугалась, что он, охваченный яростью, резко вскочит, когда она сообщит ему такую новость. Нерешительность одолевала ее, робость не позволяла вымолвить слова, но умный конь повернул голову и фыркнул, предупреждая хозяина о ее присутствии. Глубоко вздохнув, девушка переступила порог. Вулфгар выпрямился, опустил ногу коня и вытер руки. Эйслинн подошла ближе, и Вулфгар заметил, что она колеблется. Он молчал, давая ей время прийти в себя, и принялся пока старательно растирать бока животного.