Он мчался меж деревьев, петляя, словно загнанный заяц, пересекая вплавь небольшие речки и лесные пруды. Порой ему казалось, что он сбил собак со следа — но позади вновь раздавался громкий лай и зверь кидался в бегство, в одночасье из охотника став добычей. До утра было еще далеко и Луна, насмешливо струившая свой свет с ночного неба, из друга стала смертельным врагом — просто потому, что не собиралась покидать небосклон. Мешало и брюхо, отяжелевшее после съеденной конины и передняя лапа, раненная в схватке с незнакомцем, а сейчас кровоточившая и заставлявшая его хромать. Угодивший в ловушку звериного облика, король-оборотень метался по лесу в поисках укрытия тогда как лай позади становился все громче и злее, все более торжествующим. Вот раздвинулись листья папоротников и огромный белый пес с глухим рыком кинулся на волка. Лязгнули челюсти, острые клыки рванули короткую шерсть и собака с жалобным визгом забилась в предсмертных судорогах, заливая кровью окрестные заросли. Однако вслед за первым псом подоспели и другие — и вскоре средь папоротников закружился визжащий и рычащий бело-серо-красный клубок.
Лишь наутро ошеломленные охотники нашли в лесу окровавленные останки Лупа Аквитанского — и никто не осмелился сказать, что на телах охотничьих собак, что привели людей на место его гибели, не было и следа холодного оружия — как не было его и при самом Лупе, лишенного даже клочка одежды. Зато следов волчьих зубов, жестоко рвавших собак, оказалось в избытке.
Никогда еще королевство франков не знало столь кровавой охоты — не каждая война уносила за ночь жизни двух королей сразу двух стран. Жизни обоих оборвались столь же неожиданно, сколь и таинственно: убийцу Гримоальда так и не нашли, а о смерти Лупа опасались говорить даже шепотом. Однако если лангобардов впереди ждала долгая и жестокая грызня за наследство погибшего короля, то своих подданных королева Отсанда очень скоро собиралась ошарашить новостью о своем браке с новым владыкой франков.
Эпилог
— Отрекаешься ли ты от идолов, от Водана, Тора и всех демонов, признаешь ли ты Господа нашего, Иисуса Христа, Истинным Богом, единым в трех ликах?
— Отрекаюсь и признаю!
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, крестится раб Божий...
Стоя по пояс в воде, Амальгар принимал свое крещение от самого епископа Виллехада. На берегу Весле собралась изрядная толпа — всем хотелось посмотреть, как принимает Христа последний Меровинг-язычник.
Для всего христианского мира Запада стала великим потрясением гибель сразу двух королей — Лупа, владыки франков, и Гримоальда, короля лангобардов. Сопоставимым событием, еще больше изумившим оба королевства, стало внезапное появление при дворе Амальгара, бастарда короля Хильперика, бывшего язычника и союзника «императора» Тюрингии. Сейчас Амальгар оказался под покровительством вдовствующей королевы Отсанды, которая заявила о своем намерении вновь выйти замуж.
— Слабое женское сердце будет вечно скорбеть по погибшему супругу, — говорила васконка, всем видом изображая вселенскую скорбь, — но ради блага королевства, чтобы не допустить новых усобиц, я соглашусь себя связать узами брака с этим юношей, единственным наследником королевского рода.
Сам Амальгар выражал такое же желание — также как и желание навсегда расстаться с языческими заблуждениями. Виллехад, воодушевленный открывшейся ему возможностью, завершить дело святого Ремигия крещением последнего франкского короля-язычника, также поддержал этот брак. Не возражала и знать, уставшая от войн и не видевшая более достойного кандидата на трон. Смуту вносил лишь герцог Ульфар, шурин погибшего Гримоальда, возглавивший лангобардов после смерти короля и громко заявлявший, что прежде чем короновать вчерашнего врага нужно разыскать убийцу Гримоальда. Однако герцога мало кто слушал, да и самому Ульфару все меньше оставалось резонов оставаться у франков, когда в самой Италии начиналась грызня за наследство умершего короля. Лангобарды покинули франков весьма озлобленными на недавних союзников, пока в Реймсе полным ходом шла подготовка к сразу трем церемониям: крещению Амальгара, его коронации и женитьбе на Отсанде. Все это произошло в один день — и знать, уже в который раз собравшаяся в Реймском соборе вновь громкими криками выразила поддержку новому королю.