...Да, о Боже, да! Отсанда, ты настоящая Фрейя в человеческом обличье!
В королевской опочивальне на покрывалах из розового шелка, сплетались два мокрых от пота обнаженных тела. Амальгар, лежал на спине, оглашая воздух похотливыми стонами, пока черноволосая голова размеренно двигалась над его бедрами, а полные губы супруги дарили ему небывалое наслаждение. Когда Амальгар готов был разрядиться, королева вдруг выпустила его плоть изо рта и, приподнявшись, впилась в губы мужа своими влажными остро пахнущими губами. Не давая молодому человеку опомниться, Отсанда оседлала его бедра и устроила безумную скачку, оглашая покои громкими криками.
Уже позже, когда молодой король окончательно выбился из сил, Отсанда, наконец, соскользнула с него и словно большая сытая кошка улегшись рядом с Амальгаром.
— Ну что, муж мой, — она потянулась, чтобы подарить ему еще один поцелуй, — все еще жалеешь, что мы покинули Реймс?
— Тебе разве откажешь? — с трудом переводя дух, усмехнулся Амальгар, — женщины Юга столь же настойчивы, сколь и неутомимы в любви.
— Тулуза — город солнца, вина и цветов, — томно протянула Отсанда, — здесь куда лучше, чем в этом унылом Реймсе. Совсем рядом моя родина и я научу своего мужа любить Васконию также сильно, как любит ее мой народ.
— Если все васконцы похожи на тебя, — сказал Амальгар, — значит я уже их люблю. Я думал начать свое правление с отвоевания Токсандрии и прочих земель захваченных Редвальдом...но с этим пока с этим можно и обождать.
— Конечно можно! — воскликнула Отсанда, — здешние земли нуждаются в защите ничуть не меньше севера. Сарацины не забыли, как у них отняли Тулузу и Барселону, так что впереди у тебя еще много войн.
Она придвинулась ближе к Амальгару, прижавшись к нему полной грудью и жарко шепча в его ухо.
— Эта земля древняя, очень древняя, — и ее боги все еще живут в здешних горах и лесах. Боги, которых чтили мои предки еще до франков и римлян, даже до галлов. Со мной ты узнаешь веселье пиров Акербельца, с горных вершин восхитишься мощью бурь Суугара, свирепого дракона небес, и в сырых глубинах прибрежных пещер ужаснешься тайнам склизкого Лу Каркула. Слушай меня, Амальгар, и ты станешь величайшим королем, которого когда-либо знала эта земля.
Она говорила это и Амальгар, завороженный колдовским мерцанием глаз, сиявших словно две черные луны, мог только покорно кивать в ответ
Иная свадьба и иной король восходил на трон за много миль отсюда: в канун Дня Всех Святых в главной церкви Эдинбурга, бледный, как смерть, отец Дункан венчал Харальда и Бранвен. Ярл Рогаланда, в кроваво-красном плаще, с изображением черного волка, даже не преклонил колен перед священником, с плохо скрываемым пренебрежением повторяя за ним положенные клятвы. Столь же развязно вели себя и норманны, приглашенные на церемонию: многие из них даже в церкви не снимали языческих амулетов. Крещенные собратья не уступали им в бесцеремонности, наглыми взглядами провожая любых мало-мальски привлекательных женщин. Харальд их не одергивал: даже после окончания церемонии он вел себя так, будто и не сочетался узами брака с королевой Альбы. Самой Бранвен оставалось только скрипеть зубами от злости при виде того, как иные бесстыжие особы глупо хихикают в ответ на грубоватые заигрывания норманна. Многие мужчины скоттов и англов в бессильной злости сжимали кулаки, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не затеять драку, однако норманнов, казалось, это вовсе не беспокоило — они вели себя как хозяева в завоеванной стране, да по сути и были таковыми. Ослепленная жаждой мести королева Альбы не поняла, что впускает в страну стаю волков в человеческом обличье, столь же жадных, сколь и безжалостных.
Бранвен оказалась права, говоря, что после разгрома Утреда, войско Харальда окажется самой влиятельной силой в обескровленной Альбе — и никто не посмел возразить, когда норманны высадились в Эдинбурге, объявив своего ярла королем Альбы. Свою роль сыграла и Бравнен, напомнившая, что Харальд был союзником Утреда и что она готова выйти за него замуж. Сопротивление поднялось чуть позже, когда захватчики показали свое истинное лицо: несколько скоттских и пиктских кланов подняли мятеж, но были жестоко подавлены, их главы казнены, земли розданы вождям северян, а сервов обложили тяжкой данью. Несколько жестоких рейдов по побережью окончательно подавили всякую волю к сопротивлению: последние не сдавшиеся пикты и скотты, бросая все, уходили в горы. Все острова вокруг Альбы также обсели норманны, а из-за моря являлись все новые драккары, полные охотников до чужого добра, чужих земель и чужих женщин.