Зеленоглазый парень настороженно смотрел на оборотня несколько секунд, а затем нерешительно кивнул.
— О чем ты хочешь поговорить?
Ремус с облегчением вздохнул. Если он смог заставить Гарри говорить, он верил, что сможет пробудить в нем разум.
— Пожалуйста, скажи, почему ты расстроен. Ты наполовину вампир. И что? Я — оборотень, и живу нормальной жизнью. Ты сможешь справиться, Гарри. Это не конец света, тебе просто нужно приспособиться.
— Но они были правы, Ремус. Я чудовище. Я был плохим и раньше, но теперь это по–настоящему. Я не заслуживаю права жить…
— Что за вздор! Если ты исчезнешь, кто тогда остановит Темного Лорда в твоем времени?
Гарри поднял взгляд и в изумлении уставился на юношу.
— Как ты…
— Джинни мне рассказала. Прошлой ночью. Она хотела, чтобы я достучался до тебя, и решила, что будет лучше, если я узнаю немного, через что ты прошел. И она была права. Гарри, тебе надо спасать людей, если ты сейчас сдашься, их гибель будет на твоей совести. Ты правда этого хочешь?
— Н-нет.
— Хорошо. Твоя жизнь продолжается. Ты тонешь в депрессии, если не поостережешься, все станет еще хуже. Ты нужен людям, Гарри. Им нужен кумир, на которого они будут смотреть и получать надежду. Им нужен храбрый воин на страже справедливости. Если они увидят тоскующего спасителя, это не прибавит им уверенности. Ты должен находить яркие моменты. Джинни сказала, что с тех пор, как ты попал в наше время, ты изменился. Более уверенный, иногда даже самонадеянный. Но я этого не вижу. Тебе это нужно, чтобы выжить. Ты через многое прошел, со многим столкнулся. Если тебе суждено победить Тьму, тебе понадобится вся уверенность, что ты сможешь получить. Без уверенности в себе, в своих способностях, ты не сможешь повести Свет в бой. Ты не сможешь бороться и победить Темного Лорда. Вот смотри, превращение в полувампира — это больше дар, чем проклятье.
— С чего ты взял?
— Скажи, что тебе нужно для победы на Ты — Знаешь-Кем.
— Мощь. И сильные заклинания.
— А что нужно, чтобы выжить, пока ты не встретишься с ним вновь, один на один?
— Сила и преимущество перед врагом.
— Именно. От того, что случилось в сражении, ты приобрел силу, скорость, стойкость и обостренные способности восприятия. Вкупе с теми навыками, что уже были у тебя, и магической силой, ты обладаешь оружием массового уничтожения. Ты получил, возможно, совсем небольшое преимущество, которого тебе не хватало, чтобы стать, в конце концов, непобедимым. Ты должен перестать барахтаться в сожалениях. Ты не чудовище. Ты — воин, и делаешь то, что нужно делать.
— Но…
— Никаких «но», Гарри. Я прошел через это, я знаю, о чем говорю. Ты нужен миру, завязывай с этим.
Гарри сел и бесконечно долго смотрел на Ремуса в полной тишине. То, что сказал молодой оборотень, противоречило тому, что Гарри обдумывал последние несколько дней. Поразмыслив, он понял, что парень прав. Гарри стал сильнее, несмотря на легкие неудобства, и, может, это то, что ему нужно для окончательной победы над Волдемортом. Пока он раздумывал, Ремус тихо выскользнул из комнаты с легкой улыбкой на губах.
— Сработало? — спросила Джинни, когда Ремус вернулся камином в комнату. Мародерам, Лили и Севу было позволено входить в комнату Гарри, когда они хотели навестить друга в лазарете. Когда Дамблдор рассказал, куда пропала четверка после Хэллоуина, они захотели увидеть их. После короткого собрания Ордена, было согласовано, что шестерым студентам можно посещать Корвус Коракс через комнату Гарри, если кто–то знал, куда они собирались. Система работала, когда Рон, Джинни и Гермиона вернулись в школу. Когда Ремус ушел поговорить с Гарри, Джинни осталась ждать его возвращения в комнате Гарри в Хогвартсе.
— Думаю, да. По крайней мере, он меня выслушал.
— Что ж, это уже прогресс. Он говорил?
— Как ни удивительно, да. Хотя, мне пришлось выбить его из ступора, и заставить слушать меня.
— Как ты это сделал?
— Сказал, что ты беременна от Люциуса Малфоя.
— ЧТО?
— Это первое, что пришло на ум, чтобы привлечь его внимание. Сработало, как заклинание.
— Я надеюсь, ты сказал ему, что это неправда!
— Конечно, сказал! Мне просто нужно было как–то шокировать его, чтобы он ответил.
— А что произошло потом?
— Я велел ему завязывать с жалостью, и что он нужен миру. Все в таком духе. У меня была запланирована целая речь. Кажется, он слушал, хотя мы не узнаем, пока не увидим его в следующий раз.
— Точно. Ты сказал ему о своей ликантропии?
— Упомянул, но он немного говорил об этом. Не то, чтобы он вообще много говорил…