– С волком на рукояти, как у братца Вадима?
– Не знаю, золотко, не слыхала.
– Ну ладно, что дальше было?
– А дальше случилось так, что бился-бился Ясный Сокол крыльями в двери кованые, пруты железные, но пройти не смог, и остались там лишь капли его крови, да золотое пёрышко. Прибежала Лелюшка, плакала слезами горючими, да вдруг сказало ей пёрышко: «Ступай, Лелюшка, в кузню, прикажи изготовить три пары сапог оловянных, три посоха медных, да три шапки железных, да иди по свету, ищи Финиста».
Тут в покой постучали.
– Погоди, Ростиславушка, отвечу слугам, тогда доскажу.
На пороге стоял Буян, и казалось, был он белее плата, который выткала недавно Зарислава на алтарь Лады-Богородицы.
– Беда, государыня! Береста пришла, что ярлы прорвались сквозь рубеж, дали лютый бой. Наши отбиться сумели, засадный полк в подмогу вызван, да вот княжича Вадима отыскать не могут, не ведают, ранен он, али голову свою где сложил.
– Лгут, Буян! Лгут, жив Вадим… Жив, отыщется.
Она стала повторять эти слова, повысив голос, на что вышла Умила из покоя, приказав няне Цвете увести Ростислава и досказать легенду.
– Мати Умила! Что они говорят, я не верю!
– Зарюшка, успокойся. Слезами всё равно не поможешь. Молись, молись, и вернется он.
Но минула неделя, а вестей всё не было. Воевода был отозван навстречу врагу вместе с одним из засадных полков, а за теремом и другими войсками поручил следить своим сыновьям. Не зря он их так нарек: Велемир повелит, и будет мир, Станемир силою своей всё в покое удержит, Любомир всех благости да ладу научит. Больше всего на свете братья любили свою младшую сестру и очень горевали, что не могли в эти черные дни умалить печаль её.
В одно холодное снежное утро стояла Зарислава в деревянной галерее и вспоминала: «Ступай, Лелюшка, в кузню, прикажи изготовить три прута оловянных, три посоха медных, да три шапки железных, да иди по свету, ищи Финиста».
– Да я же… я же обещала взойти на башню вместо гонца, звонить в колокол, взметнуть факелы. Вот встану я, зажгу огонь, да станет он светочем нашим полкам, возвратятся они на родную землю.
И как была она в тонкой рубахе, узорчатом навершнике, без сапог – так и взметнулась, словно белая лебедь, к сигнальной башне. Дружина, стоящая на подворье, застыла, словно сам Вий им всем в очи глянул. А их госпожа тем временем вспорхнула по лестнице, зажгла факелы, да принялась кричать, громче глашатая:
– Сюда, сюда, родные полки! Скачи ко мне, мой княже, с победою! Ждет тебя твоя нареченная!
Но из-за туманного бора ни одного знамени не показалось, а где-то далеко слышался голос Велимира:
– Зари, Зари, что ты удумала, слезай.
Но дева уже ничего и никого не видела, ей казалось, что нареченный скачет к ней, что увидела она вдали алый плащ и алый стяг.
Не помнила Заряна, как её уже почти бесчувственную сняли с башни, как отнесли в светлицу. С ней сделалась такая огневица, что думали, что скоро проводят дочь воеводы в Ирий. Но недуг стал отступать, а к зимобору прилетели и первые радостные вести: вернулись с победами полки.
Зарислава получила вести и от няни Цветы, и от Буяна и решила, что, во что бы то ни стало, сама выйдет встречать нареченного. Несмотря на то, что едва стояла на ногах, приказала достать свой лучший убор, а в полдень вышла к трапезе. Дева задрожала от волнения, увидев Вадима: те же лазоревые очи, те же русые кудри, только стан тоньше стал, черты заострились – нелегко ему эти месяцы дались. Ей хотелось поцеловать его правую ладонь, крепко обнять, оросить слезами, да вот только пришлось довольствоваться одним поцелуем у порога, который был положен по обычаю.
Исходила Лелюшка много разных дорог, стерла все сапоги оловянные, изломала все пруты медные, порвала шапки железные, была в покоях Бури Яги, в королевстве чужом, да нашла наконец своего милого Финиста. Целовали они друг друга в уста сахарные, вели речи медовые, жило благо да лад во чертоге том.
Глава 9. Вóроны и жаворонки
Всю ночь Зарислава не могла заснуть, вспоминала, как робко коснулись её ланит эти прекрасные, на лепесток розана похожие губы, да словно жаром обожгли, как затрепетали её пальцы от того, что легла на них сильная верная длань. Чудилось деве, что снова стоит она со своим нареченным на шатком мосту и в крепком объятии чувствует тепло родного тела даже сквозь корзно и рубаху. Оседлать бы Стожара, помчаться бы как ветер в Изборское, да вот только недоставало еще сил удержаться в седле. На помощь, как и всегда, пришел Велемир.
– Братец, скучно мне одной в тереме… По воле соскучилась.
– Знаю я, где твоя воля: за сосновым бором под алыми стягами.