– Что там у вас?
– Я и Зари упражнялись на мечах, а теперь она просит поехать на охоту.
– Зарислава, я кому сказал, чтобы ты больше к мечу не прикасалась? Кончилось детство. На охоту поедешь, но в своем уборе, и дальше шатров чтобы тебя никто не видел. И Стожара седлать не смей, негоже деве брать боевого коня!
Девушка недовольно поджала губы, но склонила голову в знак покорности отцу. Что было делать, уж больно хотелось ей взглянуть на любимого, увидеть, как мчится он сквозь чащу на гнедом коне, как бросает копье в вепря или тура, как одним взглядом может заставить повиноваться дружину. Ради этого можно вытерпеть и смирного коня, и зоркий глаз старших, и все запреты, которые теперь сковывали её волю до самого дня вено. Но зато потом её ждала свобода и радость, причем видела всё это Зарислава не в венце княгини, а в тех трепетных минутах, когда сильная десница Вадима скользила по её хрупкой шуйце.
Свежими росами и сосновой смолой пахнет бор, ладаном и мёдом разносится аромат последних трав, кое-где листва с берез и молодых дубков упала, как рассыпанное золото. Ну что за радость ждать в шатре, когда все ринулись за зверем по тропам, и остались лишь несколько караульных. Охота пуще неволи, говорят, вот и древняя воинская кровь шептала дочери воеводы: «беги в такт дыханию и сердцу своему». С именем Стрибога на устах Зарислава выскользнула из шатра, сделала вид, что идет посмотреть на реку. И тут её окликнул Буян:
– Держи, государыня!
Девушка испуганно обернулась, но увидела, что дружинник подвел ей своего коня.
– К мосту правь, там верно уже нареченный твой.
Буян был первым наставником и воспитателем Вадима, годы почти не изменили его: всё такой же высокий да ладный, только кое-где сверкала седина в его густых темных волосах. Знал он, что княжичу именно такая суженая и нужна: статная, храбрая, готовая в единое мгновение стать и силой, и дыханием. С высоты прожитых лет чувствовал он, что именно лад и благость залог крепкой семьи, сильной страны, мирного неба.
Зарислава привычным движением вскочила на коня, замяв подол обеих рубах, и поскакала в чащу. Затем ехать пришлось осторожно, чтобы не быть замеченной, видела она, как отец ее со следопытами двигался вдоль звериной тропы, слышала рожок глашатая, но внутренний глас указывал, что нужно двигаться дальше. Всадница уверенно поспешила к мосту, как советовал ей Буян, и остановилась перед небольшой поляной.
На краю этой поляны был привязан гнедой, а его хозяин, подняв лук, сосредоточенно целился ввысь. Зари смотрела и думала, как прекрасен он был: сильные стройные пальцы держали тетиву, в очах сверкала весенняя лазурь и мерцали боевые молнии – точно сам Ильм Кресень на землю ступил. Неугомонный нрав ее, однако, был сильнее любого дела и слова, она осторожно соскочила с коня, привязала его и быстрым движением шелохнула ветви несколько раз. Княжич осмотрелся и направил стрелу прям в ветви, но тут вдруг перед ним очутилась его нареченная.
– Ты что! Я же выстрелить мог.
– И что сталось бы?
– Да подстрелил бы тебя вместо веверицы.
– А отчего вместо веверицы, а не вместо горлицы?
– А ты и есть веверица, очи у тебя, как веверицы.
Зарислава залилась звонким смехом, словно серебряные колокольцы в траву упали, а затем вдруг побежала по тропке, Вадим не мог устоять и пустился за ней. Манили его эти карие очи с изумрудной паволокой, хотелось ему тронуть эту пышную косу, обнять этот стройный стан. А она ускользала всё дальше и дальше, словно и впрямь бела веверица с пушистым хвостом по сосновому стволу. Настиг княжич деву у подвесного моста.
Гдана ступила на мост и звонко вскрикнула. Дальше нельзя было бежать, доски колыхались. Она подобрала край платья и осторожно взялась за веревки, в этот момент мост закачался еще сильнее: на мост ступил Вадим и привлек свою горячо любимую к себе на грудь. Наконец нежно касался он этих уст, гладил волны русых волос, выбившихся из-под очелья, гладил хрупкие длани.
Мост Калинов от брега до брега. Охраняют здесь грозные стражи покой земли. Мост – между Явью и Навью, где вершится судьба.
Глава 7. Корд Мары
Всё бы было ладно, да не поехал на ту княжескую охоту Рарог, хотя и посылал ему Гостомысл в терем гонца. Но под вечер вестовые зажгли факелы, а затем все увидели, что за высокими бревенчатыми воротами показались его соколиные знамена. Казалось, приехал, в гости к брату со сватовством поздравить, а собрал дружину, как военный поход. Когда младший княжич сошел с коня, на подворье всё замерло и затихло, все сторонились его тяжелого дикого взгляда. Поговаривали, что такой у самого Вия, когда тот перед погибшими раскрывает свои очи и зажигает огонь Рока. Но никто не знал, правда или нет, волхвы говаривали.