Опаньки! Женщина, которую я загнал на воз первой, спрыгивает на ходу, остальные смотрят на меня, и я указываю пальцем на следующую:
– Эй, давай ты теперь!
Та кивает в знак послушания, чуть убыстряет ход, залезает на оглоблю и перебирается под полотняный навес воза. Я же чуть притормаживаю коня, чтобы посмотреть, как у нас дела позади – с овцами и козами. Ночь то живность попаслась, но всё равно, путь далёк, и надо подгадывать, чтобы на месте ночлега была и трава, и нормальный водопой. Чуть пришпориваю своего жеребца и догоняю первый воз, на котором рулит Хум:
– Старина, слушай, тут надо бы как-то придумать, чтобы на ночёвке была и вода, и еда животным.
Тот чешет затылок, потом выдаёт:
– Если на днёвке не особо рассусоливать, то к вечеру доберёмся до Глиняной Лощины. Там всё в избытке.
Киваю, опять пропускаю колонну. Стадо чувствует себя нормально. И сегодня ведёт значительно тише. Баран сосредоточенно вышагивает впереди. Козёл время от времени сердито мекает, когда верёвка дёргает его за бороду, овцы торопливо семенят следом за вожаками. Время от времени то одна, то другая смещается к краю дороги, чтобы ухватить на ходу пучок травы и бегом догоняет основную массу. Погоняет стадо молодой парень лет семнадцати, из новеньких, разумеется. Мои же сервы ведут возы. Подъезжаю к нему:
– Как зовут?
– Вольха, сьере.
– Чем дом занимался, кроме хозяйства?
Тот мнётся, но под строгим взглядом признаётся:
– Посуду делал. Глиняную.
– О как! Отлично! Работы тебе много будет!
Он мрачнеет.
– Чего так?
– Да я, сьере… Не лежит у меня душа к гончарному ремеслу.
– Это почему же?
Опять мнётся, не забывая, впрочем, подгонять овечек.
– Да…
Хлопает хлыстом, подгоняя овцу.
Каноны меня достали.
– Каноны?!
В недоумении смотрю на парня, и тот, спохватившись, видно, слух о моей потере памяти уже известен всем, поясняет:
– Нового душа просит, сьере. А тут… Кувшин в две пяди. Поднос в локоть, в три локтя. И не смей отступить! Хорошо, если просто розгами отделаешься.
Понятно. Ну-ну…
– Вольха. А что такое кирпич, знаешь? Или черепица?
Тот морщит лоб, пытается повторить незнакомые слова. Ведь за полным отсутствием их аналогов в местном языке я называю их по-русски. На имперском.
– Кирипи? Че… Чепица?
– Пусть будет чепица. Ей крыши кроют. Такая штука не горит, не гниёт, а если правильно уложить, то ни ветер, ни дождь, ни снег, словом, ничего не страшно. Лучше скажи – обжиг знаешь?
– Да, сьере.
– Печь гончарную сложишь?
– Конечно, сьере!
– Отлично!
Минуту молчу, удерживая жеребца рядом с парнем. Ну вот нравится он мне. Открытое, приятное лицо. Широкая бесхитростная улыбка. Полное отсутствие жестокости. Сколько не шли вместе, ни разу не заметил, чтобы он ударил хоть одну овцу или выругался, хотя в руке длинный хлыст. И хлопает он им лихо. Пугает – да. Но не обижает.
– А остальных ты знаешь?
– Кого, сьере?
– Тех, кто вместе с тобой был?
Он мрачнеет, но отвечает, хотя и нехотя:
– Мы все из одной деревни, сьере…
– Тогда совсем хорошо.
Парнишка не понимает моей радости, и приходится ему пояснить:
– Привыкать вам друг к другу не придётся, да и знаете, кто, на что может рассчитывать. Когда вас в пару друг другу поставят. Уже легче, ведь так?
Настороженность немного спадает.
– Верно, сьере. Как то не подумал…
Посылаю жеребца вперёд, и тот, радуясь скорости, лихо срывается места. Впрочем, конь умный, старается овец, послушно раздающихся перед ним, не пугать…
Как раз добираюсь до основной массы тогда, когда вторая из женщин срыгивает с воза, починив и свою, и мужскую пару. Посылаю туда третью, и сразу назначаю четвёртую и последнюю. Ей оказывается та самая красотка. Получается, выделил из всех? Или обидел? Маню к себе одного из мальчишек, испуганно выглядывающих из воза. Тот выпрыгивает, торопливо, кланяясь на ходу, бежит ко мне.
– Эй, малец, сбегай назад, к Вольхе, пусть даст свою одежду в починку. Отнеси ему это пока.
Вытаскиваю из сумки запасную рубаху и штаны, протягиваю ему. Этой парой можно и пожертвовать, поскольку я купил на рынке в Сале себе гораздо более тонкую одежду из растительного волокна. Эта же домотканая. Так что можно и серву подарить. Пацан убегает, я неспешно еду рядом с возом, где происходит починка, и вот мальчишка возвращается. Слегка запыхался, в руках – ком тряпок. Подхватываю его и опускаю обратно на воз, не слезая с седла, одежду забираю и кидаю той самой красотке: