— Командир, ходовой отсек передал — все.
Бывший капитан пошевелился:
— Сколько у нас времени?
Его зам, старшина, точно так же как и сам капитан когда-то освобожденный неизвестным человеком из рабства, вздохнул:
— Неделю, максимум. Если не откажет система жизнеобеспечения. Сейчас все техники и инженеры занимаются ей. Просят помощи.
Лан тяжело вздохнул:
— Пошли к ним наших ребят. Они, конечно, спецы еще те. Но, по крайней мере, могут подержать или напрыскать аварийной пены на дырки.
Старшина кивнул:
— Сделаем, командир…
Фактически на борту уцелели лишь члены его отряда. Особый абордажный отряд штрафников, никто из которых не должен был вернуться после битвы живым. Тогда, месяцы назад, они окрыленные надеждой вернулись в Рарию на подаренном им корабле. Все, четыреста бывших рабов. Сколько было планов, надежд, и чем все обернулось? После посадки их тут же арестовала инквизиция. Всех обвинили в небрежению долгом и отправили в лагерь, на каторжные работы, где он, потеряв многих их тех, с кем спасся, дожил до последних дней республики. Когда стало не хватать пушечного мяса, кто-то из иерархов решил, что смысла терять человеческие жизни на бессмысленных работах нет. Куда выгоднее отправить всех на войну. Были сформированы особые штрафные команды, которые в бешеном темпе стали натаскивать на войну. Спасибо им хоть на этом. Могли ведь просто отправить в мясорубку. Но целесообразность перевесила. Посылать не обученных людей в бой не посчитали нужным. Поэтому все каторжники прошли какое-никакое обучение. Затем, кое-как вооружив, поскольку не хватало всего — оружия, скафов, взрывчатки, их запихнули в отправляющиеся на последнюю битву корабли в качестве абордажников-смертников. Дальше оставалось только положится на удачу и судьбу. Ему, лично, и тем, кто оказался в его отряде, повезло. Пусть не надолго, но тем не менее. Крейсером командовал опытный капитан, имевший какой-никакой опыт. Правда, сейчас тот погиб, но свою задачу выполнил. По крайней мере, сейчас то, что осталось от крейсера, дрейфовало за световые годы от Рарии, одним куском. Потери в экипаже оказались страшными. Ужасающие оружия дарков расстреливали корабли обороняющихся республиканцев с дальних дистанций, не давая им приблизиться и пойти на абордаж. Как не маневрировал командир крейсера, как не пытался пройти разделяющее противников расстояние, все оказалось тщетным. Быстро поняв это, капитан решился оставить поле боя, но… За спинами ведущего бой флота оказалось еще одно соединение, укомплектованное фанатиками из инквизиции. Заградительный отряд. Кто знает, может, объединив силы, они смогли бы вместе переломить ход сражения. Только этого не произошло. Любая умная политика подразумевает два вида воздействия на массы, кнут и пряник. В Рарии же было принято только одно — кнут. И инквизиторы открыли огонь по тем, кто поняв тщетность всех усилий и не желая умирать зря пытался выйти из боя. Святоши не делали разницы ни для тех, кто действительно бежал, ни для тех, кто был поврежден до такой степени, что не мог продолжать бой. Их крейсер успел получить до выхода достаточно повреждений, так что решение капитана отойти было, скорее, вынужденным, чем трусостью. В принципе, будь у них полчаса времени и необходимые запчасти, хранящиеся на кораблях снабжения, крейсер после краткого ремонта смог бы продолжить битву. Только каратели не разбирались и отстреливали все, что вываливалось из общей свалки. Когда в них угодил первый залп, рулевой корабля успел переложить штурвал, уводя крейсер из пристрелочной вилки. Но шальной снаряд угодил точно в рубку. Все, кто там находился, погибли мгновенно. Осколками повредило управление, и замкнутые накоротко контакты заставили изуродованный корабль исполнять бессмысленные команды. Полный ход до выгорания дюз и огромная окружность. Абордажников едва не расплющило в их отсеке, когда очередные порции рабочего вещества оказались в двигателе. Набранная в агонии скорость позволила неуправляемому кораблю вырваться. Поняв, что крейсером никто не управляет, поскольку ускорение грозило в скором времени раздавить людей на борту, Лан решился на воинское преступление — он приказал своим подчиненным вскрыть отсек изнутри. Сказано — сделано. Специальная мина проделала дыру в переборке, и бойцы устремились к рубке, желая остановить корабль. Но не успели. Внезапно работа двигателя оборвалась. При обыске выяснилось, что из всего экипажа уцелело меньше трети — часть механиков и техников. Два торпедиста из сорока. Один оператор наведения орудий. Из двадцати. И… Они. Собранные со всех каторг штрафники-абордажники. Никто не выживших не собирался выяснять отношения между собой. Ни свободные, ни арестанты. Было не до того. Сейчас нужно было как-то выжить. И сделать это они могли сообща. Дитер принял на себя командование. Все-таки он был кадровым военным, да и звание в прошлой жизни оказалось высшим из выживших. О том. что его давно лишили наград и нашивок, как то все забыли. Ну или не придали этому внимания. Главное — есть какой-никакой командир. А хочет ли Лан этого командования — не важно… Сорок пять мужчин и женщин неслись неведомо куда на разваливающемся корабле, парящем атмосферой из всех пробоин. Но умирать раньше времени не собирался никто, и поэтому на борту страшно изуродованного крейсера кипела работа…