Некоторое время Адрас смотрела на Белламуса, не отвечая.
– Самый лучший друг.
– Объясни мне, – попросил Белламус, глотнув еще вина.
Адрас снова замолчала, затем взяла кубок. Она понюхала вино, глянула на Белламуса (делавшего вид, что внимательно изучает список слов) и сделала глоток.
– Кипсэнга – это друг, которого вы уважаете и с которым особенно хорошо ладите. – Она прекратила говорить, но увидев на лице Белламуса искреннее любопытство, улыбнулась и продолжила: – Может, у вас с ним очень похожее чувство юмора, или вам приятно проводить с ним время. Но вы также уважаете его за характер.
– А есть еще другие виды друзей, кроме кипсэнга? – спросил Белламус. – Может быть, коллеги?
– Есть три типа друзей, – ответила Адрас. – Кипсэнга соединяет два важнейших элемента дружбы. Анга – это когда есть только один: в том случае, если с кем-то хорошо ладишь, но не восхищаешься им, как личностью.
– Ты можешь привести пример?
Адрас пожала плечами:
– Может, он доброжелателен к вам, но не проявляет доброты к другим. Или с ним интересно общаться, но иногда он пытается вами манипулировать. Или… – она глубоко задумалась, – он ленив и трусоват, и не хочет исправлять свои недостатки…
Белламус стал быстро записывать. Заметив, с каким любопытством Адрас смотрит на его занятие, он поднял бумагу повыше и показал ей.
– Пишу, – пояснил он. – Мы используем это, чтобы хранить слова. Думаю, память сатрианцев значительно уступает вашей, но бумага помогает нам помнить все точно. Та память, что в голове, часто искажает действительность. Пожалуйста, продолжай.
– Третий тип противоположен анга. Мы называем его бадарра: это когда вы испытываете к кому-то огромное уважение или даже привязанность, но общаться у вас не получается. Например, он добрый и щедрый, но у него тяжелый характер. Или он имеет отличное от вашего мнение, но восхищает вас как человек, отстаивающий свою позицию. Или, может, просто тот, с кем у вас уже нет общих тем для разговоров, но осталось взаимное уважение.
– Это восхитительно! – пробормотал Белламус, не переставая писать. – Люди вашего народа удивительно объективно смотрят на своих близких.
Адрас пожала плечами:
– Конечно.
Белламус любил начинать беседу с самого простого: со слов. Откровенно говоря, он и раньше знал, что означает кипсэнга. Он специально произнес это слово неправильно, чтобы получить от Адрас первый крошечный кусочек информации. Знал он и об анга и бадарра. Это был легкий способ разговорить информатора и проверить, насколько тот готов к сотрудничеству. Несмотря на простоту понятий, для их разъяснения требовалось прилагать некоторые усилия. Кроме того, затрагивая тему дружбы, Белламус рассчитывал на то, что Адрас станет позитивнее относиться к их разговору. После этого можно будет перейти к более сложным вопросам.
Какую ценность представляет дикая природа?
Чем анакимская память отличается от его собственной?
Почему анакимы не бегут от наступающей армии?
Почему, несмотря на свой суровый и бескомпромиссный образ жизни, они ни разу не восставали?
Каким образом осуществляется такое жесткое управление, если у них нет письменности?
Чтобы ответить на подобные вопросы, информатор должен был обладать исключительным умом, красноречием и, самое главное, желанием. Адрас в этом смысле была многообещающей кандидатурой, и Белламусу пришлось использовать все имеющиеся у него возможности, чтобы попытаться привлечь ее на свою сторону.
Здесь, к северу от Абуса – темной полоски воды, пересекающей Альбион, – изучать анакимов было проще, чем находясь по ту сторону. Оттуда Черная Страна казалась порождением ночного кошмара. Земли южного берега были тщательно возделаны и обработаны: местность поднималась уступами, образуя несколько упорядоченных уровней, на которых можно было выращивать урожай. В Черной же Стране плодородные земли цеплялись за крутые склоны гор или были настолько обезображены корнями гигантских деревьев, что на их окультуривание не приходилось надеяться. И все же анакимы явно не испытывали здесь никаких трудностей. Леса, которые сжигали сатрианцы, были переполнены призрачными руинами – каменными скелетами великих городов и храмов, некогда укрывавших древних созданий, проживавших на этих землях. Теперь зияющие останки домов стали прибежищами для гигантских короткомордых медведей, нападавших на фуражные команды – словно из солидарности с жителями деревень, скрытых среди деревьев. Сами деревни словно вырастали друг из друга, а анакимские дороги скрупулезно повторяли изгибы ландшафта. Их почти невозможно было заметить издали. Чтобы проложить дороги, не тронув холмы и деревья, анакимами проделывалась огромная работа. Они не прорубали прямые просеки, как это было принято на юге, а аккуратно огибали все встречающиеся на пути препятствия.