— Ты так думаешь? — Я фыркнула, качая головой.
Я не поддаюсь панике. У меня ни за что не хватит времени вытащить этого чувака и найти рычаг, чтобы отпереть его убежище. Я вздохнула, опускаясь рядом с ним, обхватывая его за спину и принимая столько веса, сколько позволяло мое значительно более хрупкое тело. Это была одна вещь, которая всегда меня бесила. Сколько бы я ни тренировалась, как бы хорошо ни училась, я никогда не смогу превзойти большинство людей в Хейлшторме, военном лагере без законов, в котором я жила и работала. Я была маленькой. Я могла быть быстрой и иметь хорошие инстинкты в бою, но, когда дело доходило до этого, большую часть времени вы выигрывали из-зп грубой силы, что означало, что я проиграла. А этот парень был выше меня на добрый фут и весил семьдесят пять фунтов, так что, когда он навалился на меня, мне пришлось сжать колени, чтобы они не подогнулись.
— Я Джошуа, — сказал он, прыгая рядом со мной через подвал.
— Я не в настроении заводить друзей, Джош. Ты только что испортил мои планы.
— А какие были? — спросил он, и его лицо исказилось от боли.
Я решила, что ему нужно поговорить, чтобы отвлечься от того факта, что внутренняя часть его тела внезапно оказалась на полпути наружу, поэтому я решила потакать ему. — Убить Лекса Кита.
— Это была ты? — спросил он, размахивая свободной рукой. На мой напряженный кивок, он издал звук, похожий на фырканье. — Значит, я должен тебя поблагодарить, а?
— За что? — Спросила я, морщась, когда мы начали подниматься по лестнице, моя свободная рука мертвой хваткой вцепилась в перила, чтобы не упасть.
— Если бы это место не взорвалось, я был бы мертв, — выдавил он, когда мы вынырнули обратно на траву.
Издалека до меня донесся вой сирен. Мне нужно было убраться отсюда к чертовой матери. — Полагаю, лучше калека, чем труп.
— Нет никакой надежды ходить без хромоты, не так ли? — спросил он, уже зная ответ.
— Нет, — честно ответила я. Я никогда ничего не приукрашивала. — Но я уверена, что ты сможешь ходить с тростью. Мне нужно посадить тебя у ворот, — сказала я ему, когда мы ковыляли по подъездной дорожке. — А потом ты должен забыть, что видел меня.
— Ты собираешься просто бросить меня? — спросил он, и я почувствовала на себе его взгляд, обвиняющий меня, молчаливо называющий бессердечной.
— Ты бы предпочел, чтобы я осталась, и моя задница оказалась взаперти после того, как я спасла твою жизнь… дважды?
— Я все понял, — признал он, когда мы вошли в распахнутые ворота.
— Копы уже почти приехали. Они поднимутся на холм через пять, может быть, десять минут. Мне нужно выбраться отсюда. Ты никогда не видел меня, — напомнила я ему, прислоняя его к будке охранника.
— Кого видел? — спросил он, и я кивнула, бросив на него последний взгляд.
— Скорее всего, он еще жив. Он явно что-то задумал для тебя. Мой совет… Дай показания полиции или убирайся отсюда к чертовой матери, как только сделаешь операцию. — С этими словами я рванула вниз по дороге, молясь, чтобы у меня все еще было достаточно форы, чтобы обставить полицейских.
Я была в пятнадцати минутах ходьбы от участка Лекса, когда на меня это нашло. Так было иногда. Мне не нужно было слишком много думать, переживать из-за этого. Иногда оно подкрадывалось неожиданно и наносило вред. Мои легкие горели от бега, и я с громким всхлипом упала на колени на обочине проселочной дороги.
Я потерпела неудачу.
Я потерпела неудачу, и теперь я никогда не почувствую, что могу дышать свободно.
Мои руки двинулись вверх, чтобы закрыть лицо, я старалась изо всех сил, чтобы скрыть слезы. Я не плакала. Я не могла. Я не позволю себе. Если я начну, я знала, что никогда не остановлюсь. Поэтому в течение восьми лет я подавляла их.
Именно это я и пытался сделать, когда услышала грохот грузовика, проехавшего мимо меня и остановившегося в нескольких ярдах от того места, где я все еще стояла на коленях в грязи.
— Просто продолжай. Просто продолжай идти, — пробормотала я себе под нос, надеясь, что они решат, что они не такие уж хорошие люди, и займутся своими делами.
Я услышала, как хлопнула дверь и послышались приближающиеся шаги.
Черт возьми.
Я глотнула воздух, который обжег мои легкие, как кислотный туман, пытаясь взять себя в руки и встретиться лицом к лицу с тем, кто, черт возьми, решил остановиться и помочь случайной цыпочке на обочине.
— Женщина, — позвал глубокий, грубый голос, заставив меня вскинуть голову.
О, ради всего святого!
И вот он здесь… все пять миллионов футов его тела. Не совсем, но парень был высокий, шесть футов шесть дюймов. Так же он был широким, чтобы соответствовать росту — крепкие плечи, широкая грудь, массивная в центре, ноги, как чертовы стволы деревьев. На нем были черные джинсы, которые не были ни узкими, ни свободными и сидели так, как должны были сидеть джинсы, что освежало среди моря хипстеров и подражателей-гангстеров. Его черная футболка была тонкого покроя и не делала ничего, чтобы скрыть грубую силу под материалом. Его кожаный жилет был потертым и мягким на вид, став таким от ежедневного ношения с того дня, как ему исполнилось восемнадцать. Мне не нужно было видеть спину, чтобы знать, какую эмблему я там найду.