— Волк…
— Устал, — сказал он, вставая так быстро, что стул заскрежетал по полу и опрокинулся. Он подошел к кровати и лег, не расправляя ее.
Я глубоко вздохнула, собираясь с духом, чтобы не биться головой о кирпичную стену. Я имею в виду… разговор с Волком. Я поправила стул и обошла кровать с противоположной стороны. Он лежал лицом к двери в ванную, подальше от меня. Я встала на колени позади него.
— Тебе нужно поговорить об этом.
— Нет.
—Ладно, тогда ладно… Я хочу услышать об этом.
— Нет, ты не хочешь.
Я закрыла глаза, заставляя себя оставаться спокойной. Как он мог знать, что он сделал со мной и не рассказать мне? — Это ты убил Лекса Кита? — Спросила я, и когда снова открыла глаза, Волк перевернулся на спину, сверля меня взглядом.
— Да.
— Почему?
— Тебе снятся кошмары.
— У многих людей бывают кошмары. Ты собираешься убить учителя начальной школы, который заставлял меня просыпаться в слезах из-за того, что однажды он накричал на меня перед всем классом?
— Джейни, он изнасиловал тебя.
Эти слова обрушились на меня как удар, вытолкнув весь воздух из моей груди. Одно дело — знать это, пережить это и попытаться уйти от этого. Другое дело услышать это, когда кто-то еще об этом скажет. Никто не говорил этого раньше, ни мне, ни обо мне, ни вокруг меня. Ло старательно употребляла фразы вроде «что с тобой случилось» или «что сделал этот ублюдок». Это были фразы, которые почти отгораживали меня от этого действия, пусть это казалось чем-то безличным. Но, говоря так, как это только что сделал Волк, это бросило меня прямо туда. Лекс изнасиловал меня. Ничего более личного в этом не было.
Я с трудом сглотнула. — Женщин насилуют каждый день, Волк. В одних только Соединенных Штатах каждые две минуты насилуют женщину. Ты собираешься выследить всех этих людей и убить их тоже?
— Кто-то должен.
— Отвечай на гребаный вопрос.
Он вздохнул. — Нет.
— Тогда почему?
— Брось это.
— Нет.
— Чертовски упрямая, — сказал он, качая головой, прежде чем его рука размахнулась, обхватила меня за талию и притянула к своей груди.
— Да, но ты тоже чертовски упрям. Но знаешь, что?
— Что?
— Я чертовски уверена, что смогу превзойти тебя.
— Ты можешь попробовать.
— Тебе нужно поговорить…
— Заткнись.
Я попыталась дернуться вверх, но его рука крепче обхватила мои бедра, удерживая меня на месте. — Ты только что велел мне заткнуться? — пробормотала я.
— Да.
Тогда, я сделала так же, как и он, я зарычала. Что только заставило его усмехнуться, его тело задрожало подо мной.
— Я злюсь на тебя, — возразила я.
— Ты переживешь это.
— Да, может быть, если ты перестанешь быть такой занозой в моей заднице.
— Этого не случится.
— Это еще не конец.
— Не уверен в этом.
— Это не так, — сказала я, но почувствовала, что моя потребность в споре уменьшается. Так было всегда — я горела горячо и быстро, и так же быстро у меня кончался запал. Он мог бы полностью одурачить меня, черт побери.
— Идем спать.
— Перестань, черт возьми, командовать.
— Перестань все усложнять.
— Ты только что использовал два слова по три слога в каждом в одном предложении? Я думаю, что ад мог просто замерзнуть.
— Женщина… — на этот раз в его голосе прозвучало предупреждение.
— Отлично, — проворчала я, расслабляясь на его груди. Она чувствовалась слишком хорошо, находясь рядом с ним, чтобы продолжать разрушать это бесполезным спором.
— Слава Богу, — громко вздохнул он, но смягчил свое заявление, запустив руку в мои волосы и погладив их так, как делал всегда.
Через некоторое время он заснул.
Через несколько часов после этого я сделала то же самое.
Второй раз за последние десять лет — без сновидений.
——
— Ты, должно быть, чертовски издеваешься надо мной! — Крикнула я в хижине, заставив Харлея и Чоппера вскинуть головы. — Серьезно? Серьезно? — Кричала я, бросаясь в ванную и заходя туда, хотя уже знала, что там будет пусто. Я распахнула входную дверь и вышла. Конечно, его грузовик исчез.
Излишне говорить, что я проснулась одна.
На этот раз записки тоже не было.
Поэтому я решила, что он, скорее всего, не калечил больше людей, потому что это был единственный раз, когда он действительно оставил мне записку. Но все же. У нас было, о чем поговорить и поспорить и…
— Господи, — выругалась я, проводя рукой по растрепанным волосам. Я не была его девушкой. Я не стану требовать, чтобы он оставлял мне записки и сообщал, где находится. Я даже больше не была его маленькой заложницей, поэтому не могла по праву злиться, что он оставил меня в покое.