— Вам, ребята, тоже понадобится кладовка? — спросил Шотер, проходя мимо нас, бесстыдно положив руку на задницу Амелии. Она отчаянно пыталась незаметно отмахнуться от него, а он делал вид, что не замечает.
— Тоже? — спросила я, улыбаясь.
— Ло и Кэш не добрались до своего номера, — улыбнулся он.
— Слишком много информации, — возразила я.
— О, пожалуйста. Ты узнаешь все кровавые подробности позже, — сказал он, уходя по проходу, сильнее сжимая ладонью ягодицу Амелии.
Он был прав, я действительно узнаю все кровавые подробности.
У нас с Волком не было кладовки. Но мы сняли комнату. Мы не пользовались кроватью. Мы едва вошли в дверь, как он прижал меня к ней, яростно пытаясь вытащить меня из комбинезона, и я, возможно, поняла привлекательность юбок на две и три десятых секунды.
Джейни
Три года спустя
— Мы опаздываем, Волк, — рявкнула я через переднюю дверь.
— Держи свои трусики при себе, — крикнул он в ответ, и его шаги приближались ко мне. Он вышел в дверной проем в черных джинсах и простой белой футболке. Его кожаный жилет был поверх нее, заставляя горного человека исчезнуть и заменяя его байкером. — Не важно, сними их, — сказал он, оглядывая меня в простых джинсовых шортах и черной футболке.
— Мы приносим пиво. Мы не можем опоздать.
— К черту пиво, — сказал он, хватая меня и прижимая к грузовику. Его рука скользнула в мои трусики и погладила меня, когда моя рука двинулась, чтобы погладить его уже твердый член через штаны.
Да, мы собирались опоздать.
И он был прав. К черту пиво.
В конце концов мы добрались туда минут через двадцать после того, как все началось. Лагерь Приспешников был переполнен, байкеры и клубные шлюхи (да, я все еще называла их так в своей голове, потому что, ну, ничего другого не было действительно подходящим), и друзья Приспешников толпились вокруг.
Волк громко свистнул и кивнул нескольким из проспектов, которые прибежали, когда он забрался в кузов, чтобы снять бочонки. Пять бочонков. Я подумала, что это перебор, Волк сказал мне, что им, вероятно, придется отправить беременную Саммер и кого-то еще, кто был трезв позже.
— Эй, малыш, — позвал Кэш, подходя с обожаемой Феррин, идущей позади.
Страхи Шотера и Рейна воплотились в ней, и она была едва ли старше ребенка. В ней было двадцать пять фунтов и восемь унций красоты. Темные волосы ее отца оставались темными, но начали завиваться, как у ее матери, навсегда избегая любых лент и бантов, которые Саммер использовала, чтобы попытаться укротить их. Она была в очень странном наряде, отдавая дань уважения обоим своим родителям. На ней была черная плиссированная юбка из искусственной кожи и красивая розовая цветастая кофточка с парой черных туфель на ногах и блестящими заколками-бабочками в волосах.
— Когда вы, ребята, собираетесь сделать такую же? — спросил Кэш, подхватывая ее и бросая под мышки в футбольном стиле, на что она ответила, раскинув руки и издавая звуки самолета.
Волк обнял меня за бедро и ободряюще сжал. — Время есть, — сказал он, заставив меня благодарно выдохнуть. Я еще не была готова. Я еще и близко не думала об этом. Но в то время как мне едва перевалило за тридцать, Волк был на пути к сорока. У нас действительно не было так много времени, чтобы думать об этом. Об этом свидетельствовал тот факт, что Волк строил планы по пристройке к хижине.
Он рассказал эту новость, и я вспомнила, как у меня сильно сжался живот. Отчасти это было ощущение конца эпохи. В той хижине у нас было столько воспоминаний. В объятиях Волка я потеряла часть своих страхов. Мои первые ночи прошли без кошмаров. Я впервые почувствовала на своей коже мужские руки, полные обожания и любви. Я обнаружила части себя, о существовании которых забыла или которых никогда раньше не существовало. Я нашла нежность и любовь.
И частью этого ощущения был страх. Я теряла ту страховочную сетку, которую давали мне три года стабильности. Все менялось. Наша жизнь двигалась в другом направлении.
Но я была не из тех, кто боится перемен и приключений. И это было именно то, чем станет создание семьи — величайшая перемена и величайшее приключение.
Так что, хотя это пугало меня до чертиков, я была также взволнована.
— Сначала я должен жениться на ней, — добавил Волк, заставив меня вздрогнуть.
Мой взгляд автоматически переместился на левую руку, где было кольцо. Не бриллиантовое. Когда мне показалось, что Волку приспичило спросить меня об этом, я убедилась, что произнесла своевременную тираду о кровавых бриллиантах, чтобы он знал, что от этого лучше держаться подальше. Вместо этого он выбрал рубин, сказав, что красный мне больше подходит. Он был круглой огранки и на белой золотой линии, и я чертовски любила эту чертову вещь и то, что она представляла — свободу, но в то же время защиту.