Я не очень хорошо разбиралась в девчачьих делах. В Хейлшторме было несколько женщин, но нас явно превосходили числом. И женщины, которые там были, были, как я и Ло, немного замкнутыми и закрытыми. Мы болтали. Они все болтали о сексе, мужчинах и прочем, как это делают нормальные женщины. Но все мы были очень замкнуты в своих чувствах. Все мы скрывали свои собственные эмоциональные шрамы. Это был защитный механизм. Мы все думали, что должны быть такими твердыми, холодными, как камень, чтобы иметь возможность конкурировать с мужчинами, чтобы они воспринимали нас всерьез. Я не могла себе представить, как бы я разозлилась, если проявила хоть какую-то женскую эмоцию рядом с ними. Они выпотрошат меня. Такова была наша жизнь. И до этого момента, гуляя по лесу, я никогда не видела в этом ничего плохого.
Я не хотела быть мягкой и женственной. Я хотела быть крутой стервой, которую никто никогда не станет переубеждать. Но насколько это было круто — скрывать свои чувства? Я имею в виду, что испытывала эмоции. Когда я злилась, расстраивалась или обижалась, другим приходилось расплачиваться за это. Я кричала, я бушевала. Я заставляла взрослых мужчин съеживаться и прятаться. Так что же плохого в том, чтобы принять некоторые из менее веселых эмоций? Как боль и желание, надежда и может быть… только может быть… любовь.
— О боже, — простонала я, врываясь на поляну к хижине.
Я никогда не была такой, как Ло в этом смысле, пускающей слюни над любовными романами, умирающей за то, чтобы герой и героиня преодолели трудности и сошлись вместе. На самом деле, я, как правило, бегло просматривала любовно-голубиное дерьмо в книгах, которые читала. Наверное, какая-то часть меня восстала против этого, потому что я никогда не рассматривала такую возможность для себя. Со мной случилось все в столь юном возрасте, что у меня почти не было возможности встречаться, не говоря уже о том, чтобы думать о любви. Я была слишком поглощена подростковым бунтом и сводила родителей с ума, чтобы уделять мальчикам хоть какое-то время. А после… ну, от этой мысли у меня скрутило живот.
Но вот я здесь, с нескрученным животом и с нормальными чувствами к кому-то противоположного пола.
И, не сомневаюсь, были чувства.
Этого нельзя было отрицать. Это было в том, как мое тело реагировало на него, даже когда я этого не хотела. Это было в том, как я на самом деле, черт возьми, плакала рядом с ним, в том, как я ловила каждое его слово (независимо от того, как мало их было), и ну… скучала по нему, когда он уходил.
Отсюда мое кислое настроение, несмотря на стычку с мужчиной, который, вероятно, заставил всех остальных женщин забыть о своих парнях, мужьях и любовниках вообще.
Я плюхнулась на середину кровати и попыталась сосредоточиться на книге. На целых три секунды, потому что потом я услышала звук грузовика Волка, грохочущего по подъездной дорожке. Я подавила желание вскочить и броситься к двери.
Через несколько минут дверь открылась, и в комнату ввалился Волк с сумками в руках.
— Ты пошел… по магазинам? — Спросила я, сморщив нос от этой мысли. Трудно было представить себе, чтобы кто-то вроде него каждый день выполнял такие банальные обязанности, как поход по магазинам, стрижка волос и поездка с собаками к ветеринару. Волк издал какой-то ворчливый звук, когда поставил пакеты на обеденный стол и начал выуживать продукты и складывать их в холодильник.
— Это очень много еды. Думаю, я доказала, что на кухне от меня никакого толку.
— Я приготовлю, — сказал он просто, как будто это не имело большого значения.
Между тем, это дало мне то теплое, сладкое чувство снова.
Снова. Нужно было кое-что обсудить.
— Гм, Волк? — Еще одно ворчание. — Нам, э-э, нужно кое, о чем поговорить.
Боже, я говорила, как девчонка.
Он перестал распаковывать вещи и повернулся, сосредоточив все свое внимание на мне. — Окей. — Я не знала, с чего начать. Очевидно, все мои беседы, по-видимому, не были тем же самым, что и разговоры. Потому, что я была в этом дерьме. — Будешь говорить?
Я глубоко вздохнула. — Зачем я здесь? — Спросила я.
— Ты хочешь быть, — пожал он плечами.
— Не совсем… — Мне нужно было расслабиться. — Ты хочешь, чтобы я была здесь? — Я попыталась, чувствуя, что от его ответа зависит многое, на самом деле все мое будущее. Потому что, если Волк не захочет видеть меня в своей хижине… что мне остается делать на побережье Навесинк? Возможно, я никогда больше не буду чувствовать себя комфортно в Хейлшторме. Ло простила меня, но будет ли доверие когда-нибудь прежним? Сможет ли она убедить другие организации не преследовать меня? Даже если ей это удастся, никто из них никогда не посмотрит на меня так же, как раньше. Я всегда буду той цыпочкой, которая установила бомбы на их территории, заставляя их выглядеть уязвимыми, используя их слабые места. Если я не могу найти новую причину остаться, что ж, тогда лучше уйти.
— Если ты хочешь.
— Это не ответ.
— Это мой ответ.
— Я тебе хотя бы… нравлюсь?
— Убил за тебя.
— Да, но вроде… ты бы сделал это для любой случайной девушки, которую увидел в моей ситуации? — Его молчание было единственным ответом на этот конкретный вопрос. Это был ответ, который был одновременно сокрушительным, потому что его действия не были вызваны искренними чувствами ко мне, но также и воодушевляющим, потому что, ну, он действительно был просто хорошим парнем. Я опустила глаза на кровать, слишком подавленная, чтобы спросить, о том, о чем я собираюсь спросить, и наблюдая за ним, пока я это делаю. — Тебя… влечет ко мне?
Ответ последовал быстро. — Серьезно?
— Волк…
— Да, — сказал он, и я наконец смогла поднять глаза.
— Это все, что ты хочешь от меня?
— Джейни, прекрати, — сказал он, качая головой и возвращаясь к распаковке продуктов.
— Прекратить что? Я только начала, Волк. Я пытаюсь понять.
— Понять, что? — спросил он, повернувшись ко мне.
— То, что я здесь делаю. Или ты действительно хочешь, чтобы я была здесь. Или ты просто хороший парень и прячешь меня от копов. Или ты действительно хочешь иметь со мной что-то общее или просто хочешь трахнуть меня, потому что я рядом и у меня есть нужные части тела.
— Я хочу, чтобы ты была здесь, — сказал он, положив кулаки на поверхность обеденного стола, заставляя себя слегка наклониться вперед.
— Хорошо. Но по какой причине? Я для тебя просто еще одна клубная шлюха? Как та, с которой ты провел ту ночь?
— Какую ту ночь? — сказал он, его голос стал ниже, почти пугающим.
— Ну, когда ты не вернулся домой. Это круто. Я имею в виду… от меня ты ничего не получил. И я имею в виду… мы не похожи друг на друга или что-то в этом роде. Это… все. Я просто пытаюсь донести свою мысль.
— Тогда сделай это, — прорычал он.
— Что я не какая-нибудь шлюха, которую можно кинуть, как остальных.
— У меня и раньше были женщины.
— Очевидно, — сказала я, пожимая плечами.
— Не извиняюсь за это.
— Я тебя и не прошу.
— Но никого, после тебя.
Ну, это был один из вариантов заткнуть мне рот. К несчастью для меня, он был зол и был в настроении бороться из-за этого, когда его поза и то, как его глаза метали в меня кинжалы, были чем-то, что можно было понять. — Ну, откуда, черт возьми, мне было это знать! — Это был вопрос, но прозвучал он как обвинение. — Ты, черт возьми, не разговариваешь, Волк.
— Разговариваю с тобой прямо сейчас.
— Но говоришь, как можно меньше.
— Ты не можешь изменить меня, Джейни, — пожал он плечами, как бы говоря: «принимай или не принимай».
— Я не пытаюсь изменить тебя. Я пытаюсь понять, кто я для тебя, потому что прямо сейчас мне кажется, что я должна постоянно держать одну ногу за дверью.