Глава 23
Волк
Я и раньше проводил время в камерах предварительного заключения. Они не были веселыми, но и не были худшими местами в мире. Я был один, не оставляя себе ничего, кроме времени на размышления.
И эти размышления? Да, они были о Джейни. Как будто что-то еще могло занять мои мысли.
Я никогда не забуду неприкрытую панику на ее лице, когда она толкнула меня, чтобы я проснулся от огней патрульной машины, танцующих на стенах. Было странно видеть это на ее лице, пока я не понял, что это из-за меня. Она была не из тех женщин, которые беспокоятся о копах. Работая в Хейлшторме, она и сама не раз сталкивалась с ними. Она волновалась, потому что не хотела, чтобы меня заперли.
И черт побери, если это не одно из самых приятных чувств в мире — осознавать, что кому-то есть до тебя дело, чтобы волноваться. Конечно, я был чертовски уверен, что она понятия не имела, что ей не все равно, но она знала. Это было видно по выражению беспомощности на ее лице, когда меня посадили в патрульную машину. Это было в мгновенном облегчении, которое я увидел, когда вышел из допросной, прежде чем она поняла, что я был в наручниках. Затем, в опустошении и ярости, она бросилась через участок ко мне и начала кричать. Это была мимолетная безнадежность, которую я заметил перед тем, как меня увели.
Она заботилась обо мне.
И не было ли это каким-то печальным, болезненным, жестоким поворотом судьбы, что я тоже заботился о ней и не увижу ее снова, кроме как через окно из пуленепробиваемого стекла?
Но все было в порядке.
Меня это вполне устраивало.
Я сделал то, что должен был сделать.
Я дал ей безопасность.
Я убил ее демонов.
А взамен я получил несколько дней с самой непредсказуемой, раздражающей, интересной, способной, упрямой, веселой и преданной женщиной, которую я когда-либо встречал в своей жизни.
Это была честная сделка.
В тот день меня должны были перевести в окружную тюрьму, поэтому, услышав, как открылась дверь и послышались приближающиеся шаги, я встал и потянулся, разминая затекшие от сна мышцы на кровати, предназначенной для мужчины вдвое меньше меня.
Коллингс пришел один, постоял у решетки и с минуту смотрел на меня.
— Надеюсь, ты представляешь, какой ты счастливчик, — сказал он, качая головой.
— Что?
— Когда-то у меня была хорошая женщина. Я постоянно выбирал эту работу, а не ее компанию, пока она больше не могла этого выносить и не оставила мою жалкую задницу, как должна была сделать много лет назад. Я кое-что знаю о том, каково это — потерять женщину, которая сделала для тебя все, что может. Так что я надеюсь, что ты не совершишь тех же ошибок, что и я.
О чем, черт возьми, он говорит?
— Коллингс… — сказал я, пожимая плечами.
При этих словах он улыбнулся мне, отпёр дверь и распахнул ее. — Ты хоть представляешь, какой ад и головную боль причинила твоя женщина за последние сорок восемь часов?
— Джейни? — спросила я, сдвинув брови. Я имею в виду, «ад и головная боль» означало ее имя, но я понятия не имел, о чем он говорит. Последнее, что я слышал, когда видел своего адвоката, это то, что она осталась на территории лагеря. Я надеялся, что Ло заскочит и притащит ее упрямую задницу обратно в Хейлшторм и поможет ей вернуть свою жизнь в нормальное русло.
Коллингс рассмеялся, звук был хриплым, как будто он не издавал этого звука так долго, что голосовые связки, которые им требовались, запылились. — Единственная и неповторимая.
— Что она сделала? — спросил я, чувствуя, как в животе образовалась пустота. Рейну, Кэшу и Репо лучше, черт возьми, не позволять ей попадать в неприятности из-за меня.
— А чего она не сделала? — спросил Коллингс, пожимая плечами. — Она обнаружила незакрытые дела об изнасилованиях и слила прессе новости о том, что они лежат на складе, подразумевая полицейское прикрытие, которое, я уверен, мы все знаем, имеет основание. Она дала мне оливковую ветвь, позволив поставить свое имя на этих делах и отправить их в лабораторию до того, как история разразится.
— Что? — спросил я, зная, что она ни за что не сделает этого просто так. Она была профессионалом в логике. Это было то, что она делала, наряду с хакерством и изготовлением бомб, и отказом использовать фильтр, когда она говорила.
— Отпечаток ботинка исчез. Это единственное доказательство, которое у нас было на тебя, и она это знала. — Конечно она знала. Это была моя девочка. — Но для Джейни этого было недостаточно.
Я почувствовал, как у меня задергались губы. — Конечно нет.
— Сейчас мы не можем ничего доказать, но давайте посмотрим правде в глаза, мы знаем, кто стоит за таким ходом событий. Мой напарник, Марко, рассказал, что на него напали в переулке рядом с его квартирой. Избили его до потери сознания. Джейни —сильный боец и все такое, но она ни за что не одолеет его. Я ставлю на то, что она втянет в это дело одного из Малликов. Илай, судя по явному насилию, которое он нанес. Но она все еще не закончила…
Иисус Христос. Спала ли она вообще?
— Должно быть, она учуяла в Марко что-то такое, что ей не понравилось, поэтому она немного покопалась. И она нашла то, чего не хватило властям, когда они приняли его. И это связь с семьей Абруццо. Поэтому, естественно, твоя маленькая злючка нанесла визит семье Грасси, которая нанесла визит Марко, который внезапно выписался из больницы и быстро пропал. — Коллингс помолчал, качая головой, и странная улыбка заиграла на его губах. — Должен признаться, я знал, что женщины могут извергать такой гнев, что саранча покажется милосердной, но Джейни находится на вершине этого.
— Говоришь мне то, что я знаю, — пожал я плечами, хотя внутри у меня было такое чувство, будто мое сердце вот-вот вырвется из грудной клетки. Она была на грани слез. Я должен был знать, что она не могла просто залечь на дно в лагере, красить ногти и бросать вызов парням в соревновании по грэпплингу (прим.перев.: вид спортивного единоборства, совмещающего в себе технику всех борцовских дисциплин, с минимальными ограничениями по использованию болевых и удушающих приёмов).
— Ну что ж, позвольте мне рассказать вам немного больше о последствиях маленького буйства вашей женщины. Такие, как ОВР, пришли на разведку. Теперь, держу пари, на голову Марко свалится вся вина. Он идеальный козел отпущения. Он ушел. В полиции он пробыл недолго. Все его открытые дела проверяются другими детективами. И, ну, это самое ужасное… — он замолчал, в замешательстве подняв брови, но улыбаясь.
— Самое ужасное?
— Всех доказательств в твоем деле, кажется, никогда не существовало.
— Неужели, — сказал я, чувствуя, как расплывается улыбка.
— Это безумие. Марко, должно быть, был подлым сукиным сыном, раз подставил такого хорошего, честного гражданина, как ты.
— Чертовски верно, — согласился я.
— Так что нет нужды говорить, что вы можете идти с принесенными извинениями ДПНБ за ваше незаконное задержание. Мы вернем тебе одежду и позовем кого-нибудь, чтобы тебя забрали. Джейни, я полагаю?
Я почувствовал, как у меня затряслась голова. — Рейна, — поправил я.
— А теперь послушай меня, сынок… — Коллингс вздрогнул, почти взволнованный мыслью о том, что Джейни прошла через все, что сделала, просто так. — Разве ты не слышал, что я говорил о хороших женщинах? А Джейни, если отбросить беззаконие, она на столько хороша, на сколько это возможно.
— Знаю, — согласился я, кивая.
— Тогда какого черта ты не хочешь, чтобы она приехала и забрала тебя?
— Сколько сейчас времени? — спросил я.
Брови Коллингса сошлись на переносице, и он потянулся за сотовым. — Шесть пятнадцать.
— А в прошлый раз, когда она устроила хаос?
— Вчера днем, — уточнил Коллингс.