— Давай, вернемся в кровать, — сказал Люк низким резонирующим голосом.
Словно думал о том же, что и она.
В ответ она могла лишь кивнуть… и последовать за ним в коридор. И ступая позади него, она не стесняясь оглядывалась по сторонам, но не узнала почти ничего нового. Это по — прежнему длинный пустой коридор с лампочками на проводах. Вокруг ни души, ни звука, кроме их шагов.
Когда они вернулись в помещение клиники, она прошептала:
— Кто тот пациент?
Ее вопрос проигнорировали, когда они проходили мимо ширмы, а потом возле ее кровати, Люк предложил ее руку для опоры, когда она опускалась. Ладан выгорел, и Люк взял новый из ящика и поджег.
Натянув на себя покрывала, Рио вспомнила дни, когда была маленькой, и ей было холодно. Ее мама внимательно заботилась о ней: ТВ без ограничений, большие чашки с мороженым для больного горла, все что угодно из еды по сиюминутному желанию, холодные компрессы на горячий лоб. В нормальных обстоятельствах дома соблюдался строгий распорядок, четкое расписание домашней рутины и учебы, все цели должны были достигаться с успехом или в худшем случае удовлетворительно, неудачи не допускались.
Ее мама придерживалась кнута в вопросах воспитания, выращивая из двух своих детей добропорядочных людей, посещающих церковь, регулярно использующих четки и никогда не перечащих.
Было сложно расти в таких непримиримых условиях.
Но стоит только появится соплям или чуть подняться температуре? Весь этот карточный домик из ограничений сыпался наземь.
Полная вседозволенность.
Порой, когда приходили оценки, и Рио получала трепку за две своих стабильных «четверки» (по математике и испанскому), она целенаправленно уходила на улицу чтобы проветриться или направлялась к другу, если он пропустил школу на прошлой неделе из — за простуды.
Ей нужна была поддержка, утешение, даже если это было не связано с обвинениями в ее не — идеальности.
— Ты в порядке? — спросил Люк.
Так тихо. Было слышно только ее дыхание и тихое потрескивание ладана.
— Я не видела свою жизнь, — прошептала Рио. — Когда я поняла, что он убьет меня. Я думала… я думала, что перед глазами должна пронестись моя жизнь?
Люк встал над ней, молчаливо нависая.
— Потому что ты из тех, кто не сдается. Такие как мы, мы всегда держимся за настоящее.
— Все говорят, что перед глазами проносится вся жизнь. Перед смертью.
— А ты в последнее время общалась со многими мертвыми?
Рио моргнула. Потом улыбнулась.
— Аргумент засчитан. И, наверное, я не умирала. Может, когда конец настанет, так и будет.
Люк поморщился. Отвел взгляд. Снова посмотрел на нее.
— Подвинься немного.
Она ошарашенно посмотрела на него.
— Что?
— Тебе нужен кто — то рядом сейчас. Я — плохой вариант, но других у тебя нет.
На самом деле… Люк ошибался. Он более чем хороший вариант… и от того она нервничала.
— Ладно, — прошептала Рио.
Рио со стоном сместилась в сторону, а потом матрас — какой — никакой — накренился, и Люк вытянулся рядом с ней.
Прежде чем она успела оформить связную мысль, она прижалась к его большому теплому телу. Быстро сместившись, Люк устроил ее голову на своей руке.
— Я слышу, как бьется твое сердце, — пробормотала она.
— Значит, оно есть. Хорошие новости.
— Где ты купил свой одеколон?
— Одеколон? Я ничем не пользуюсь.
Наверное, это смягчитель ткани, подумала Рио, гадая, где он стирает одежду.
Она прошлась взглядом по помещению, пустым койкам, коробкам, ширме вокруг второго пациента. Время от времени откуда — то из глубины здания доносился лязг, низкий ударный звук словно был порожден холодом металлических балок или воздухом, циркулирующим по старым трубам.
— Я, правда, очень благодарна за то, что ты появился в тот момент, — прошептала Рио. — Без тебя я бы не выжила.
Последовало молчание, а потом голос Люка, исходя из глубины его грудной клетки, вибрацией поднялся до горла и прозвучал у ее уха. Проникая в ее разум. В ее… душу:
— Он заслужил такую кончину, — прорычал Люк.
Рио подняла голову с груди Люка. Его подбородок был очень близко, а губы были такими… пухлыми. Его глаза были закрыты, длинные и густые ресницы лежали на щеках. Он выглядел невероятно умиротворенно, учитывая агрессию в голосе.
— Ты бреешься по двенадцать раз на дню? — спросила она.
Губы дрогнули у одного уголка.
— Могу я спросить, к чему этот вопрос?
Протянув руку, она прикоснулись указательным пальцем к его подбородку, мягко касаясь его.
— Такая гладкая кожа. Я никогда не встречала мужчину с темными волосами и отсутствием щетины.
— Как много мужчин ты рассматривала вблизи?
— Щетину не спрячешь.
— Прости, я был некорректен?
— Смотря, какой смысл ты закладываешь в это слово. Мне показалось, ты ревнуешь.
Повисла еще одна пауза. А потом он поднял веки, обнажая сияющие золотые глаза, настолько яркие и горячие, словно два солнца.
Он сфокусировался на ней.
— Может и ревную.
* * *
Люкан провел долгие годы, плюя на всех и вся, включая себя самого. Оказавшись в тюрьме за сам факт своего существования, легко превратиться в дислоцирующегося ублюдка… если не в откровенного человеконенавистника.
Ликано — ненавистник, в его случае.
Поэтому это… удивляло, охренеть как удивляло… что ему захотелось обнадежить эту человеческую женщину.
И сделать с ней еще кое — что.
— Это — проблема? — спросил он. Хотя понимал, что не говорит ей всей правды о себе. Вообще ничего не говорит.
Но он был уверен, что у нее были свои тайны, и такова природа наркоторговли. Ты ценишь людей по номинальной стоимости и защищаешь себя. Правило настолько фундаментальное, что незачем озвучивать его.
Они оба из тех, кто не сдается и выживает. И как он сказал, это значило, что ты существуешь в настоящем. Во всех смыслах.
— Нет, — прошептала Рио. — Это не проблема.
Люкан закрыл глаза, потому что не хотел, чтобы она увидела его и чтобы обнаружила, насколько он возбужден. Куда завели его мысли. Куда стремились его руки.
Она подвинулась выше на его торсе.
— Хочешь, чтобы я доказала это?
— Доказала что?
Он снова поднял веки. Сейчас Рио была так близко, что он видел лучики в ее карих глазах.
— Что ревновать это нормально? — пробормотала Рио.
— В доказательстве будет участвовать мой рот?
— Что навело тебя на этот вопрос?
— Ты сейчас смотришь на мои губы. — Люкан протянул руку и смахнул ее влажные волосы назад. — Ты хочешь что — нибудь сделать с ним? Или проигнорируешь? Что ты выберешь?
— Если я правильно тебя понимаю, то это двусторонняя дорога. Ты тоже должен выбрать.
Он не сводил взгляда с ее губ.
— О, я давно принял свое решение.
Последовала пауза. А потом Рио поднялась чуть выше на его груди. Когда она опустила голову, чтобы поцеловать его, она закрыла глаза, и ему это понравилось. Словно она хотела сконцентрироваться на происходящем.
Люкан повторил, опуская веки.
Он ждал от нее смелости. Рио не вела себя смело… но и не стеснялась. Она легко коснулась губами его губ, и он насладился ощущениями, бархатом и теплом. Но он был жадным ублюдком. Они могли всего лишь целоваться, но в его мыслях они были раздетыми, он навис над ней, устраиваясь между ее бедер и…
Вдалеке раздался шум, грохот. Кто — то хлопнул дверью? Потом послышались быстро приближающиеся шаги.
Рио подняла голову, и они оба посмотрели через заставленное помещение склада.
— Под кроватью есть пистолет, — сказал он ей. — Оставайся возле ладана. Не сходи с этого матраса.
Люкан действовал быстро, сместив Рио с себя и потом накрыв ее покрывалом. Он сделал два шага от нее, но потом вернулся.
Быстро поцеловав ее, он поклялся:
— Мы продолжим с того, на чем остановились. При возможности я тебя заберу.
Она собралась что — то сказать, но Люкан ушел прежде, чем она заговорила вслух, помедлив возле стопки со сложенной одеждой, чтобы взять с нее чистую толстовку. У двери в коридор он прислушался перед тем, как открыть ее, и приготовился к нападению. А потом толкнул тяжелую панель.