— Эта женщина ваша жена?
— Хотела бы быть ею, — усмехнулся он. — Я выполнил свои обязательства, когда вы так неожиданно купили отель. Не хочется мне теперь признавать, что с того самого мига, когда вы встали на моем пути (вы помните, конечно, ночь в коридоре), — с этого мига я тайно опасался вас, хотя и не признавался себе в этом. Я подумал, что будет безопаснее перенести поле наших действий в Остенде. Прежде я рассчитывал провести операцию с князем Эугеном в «Гранд Вавилоне», но тут решил перехватить его на континенте и отправил туда мисс Спенсер с некоторыми инструкциями.
Но беда никогда не приходит в одиночку, и случилось так, что именно в это время глупый Диммок, который был заодно с нами, стал проявлять упрямство. Легчайший толчок мог разрушить все, и я был вынужден… убрать его со сцены. Он хотел отступить… Он испытывал приступы угрызений совести, и необходимы были решительные меры. Я сожалею о его безвременной кончине, но он сам виноват в этом. Итак, все шло благополучно, пока вы и ваша дражайшая дочь опять не набросились на нас, на этот раз уже в Остенде. Однако, несмотря на это, до того срока, который назначил мой наниматель, оставалось ждать всего лишь двадцать четыре часа. Так что вышло, что вначале я продержал бедного маленького Эугена почти до назначенного времени, а затем вы сами ухитрились задержать его. Я не отрицаю; в Остенде вы выиграли, но выиграли слишком поздно. Время прошло, и, таким образом, насколько мне известно, уже не имело значения, увидит ли князь Эуген мистера Самсона Леви или нет.
Но мои наниматели все еще были в тревоге. Они беспокоились даже после того, как маленький Эуген несколько недель пролежал больной в Остенде. Оказывается, они опасались, что даже эта запоздалая беседа между князем Эугеном и мистером Самсоном Леви может принести им вред. Итак, они опять обратились ко мне. На этот раз они хотели, чтобы князь Эуген был… чтобы с ним было покончено навсегда. Они предложили заманчивые условия.
— Какие именно?
— За первое задание я получил пятьдесят тысяч фунтов, из которых Рокко предназначалась половина. Рокко, кроме того, должен был стать членом некой известной европейской ложи, если все пойдет хорошо. Дело в том, что он тщеславный малый и жаждал гораздо большего, чем деньги. За второе дело мне предложили сто тысяч. Сумма довольно большая. Жаль, что я оказался не в состоянии заработать ее.
— Вы хотите сказать, — произнес Рэксоул, ужасно пораженный этими спокойными признаниями, — что вам предложили сто тысяч фунтов за то, что вы отравите князя Эугена?
— Вы выразили это довольно грубо, — сказал в ответ Жюль. — Я предпочитаю говорить, что мне предложили получить сто тысяч фунтов, если князь Эуген умрет в течение обозначенного времени.
— И кто же они, эти ваши проклятые наниматели?
— Этого, честно говоря, я не знаю.
— Но вы должны знать, полагаю, кто платил вам первые пятьдесят тысяч фунтов и кто обещал заплатить сто тысяч.
— Ну, я смутно представляю, — сказал Жюль. — Я знаю, что он приехал via Вена из… гм… Боснии. Я догадывался, что дело имело некоторое отношение, прямое или непрямое, к предполагаемой женитьбе короля Боснии. Это молодой монарх, далекий от политических интриг и, как это бывает, вне всякого сомнения, его министры решили, что будет лучше, если они сами устроят для него брак. Они пытались в прошлом году, но потерпели неудачу, потому что принцесса, которую они выбрали, обратила свои сверкающие глазки ка другого принца. Этим принцем и оказался как раз князь Эуген. Министры короля Боснии знали совершенно точно все денежные дела князя Эугена. Они знали, что он не мог жениться, не ликвидировав прежде свои долги, и они знали, что он мог ликвидировать свои долги только при помощи этого еврея, Самсона Леви. К несчастью для меня, они непременно хотели абсолютных гарантий. Они опасались, что князь Эуген может в конце концов все же уладить свой брак без помощи мистера Самсона Леви, и, таким образом… Ну, дальнейшее вы и сами знаете… Очень жаль, что бедный невинный король Боснии не может получить принцессу, которую выбрали ему его министры.
— Следовательно, вы думаете, что король Боснии не имеет отношения к этому отвратительному преступлению?
— Думаю, определенно не имеет.