— Эриберт, — быстро сказала она, — помните, что вы не в Позене на придворном приеме. Вы в Англии, и вы говорите с американской девушкой, которая привыкла всегда делать все по-своему.
Князь Эриберт нежно высвободил руку и пошел назад в спальню. Доктор сидел возле стола, выписывая рецепт. Эриберт приблизился к кровати, его сердце бешено колотилось. Эуген посмотрел на него со слабой, усталой улыбкой.
— Эуген, — прошептал он, — выслушайте меня внимательно. У меня есть новости. С помощью друзей я устроил для вас заем миллиона. Все совершенно надежно, и вы можете положиться на это. Но вы должны поправиться. Вы слышите меня?
Эуген почти сел в постели.
— Скажите мне, что я не брежу! — воскликнул он.
— Конечно, не бредите, — ответил Эриберт. — Но вам не следует сидеть. Вы должны беречь себя.
— Кто ссудит мне деньги? — спросил Эуген слабым счастливым шепотом.
— Это не важно. Вы услышите об этом позже. Теперь же сделайте все, чтобы поправиться как можно скорее.
Поразительно, как изменилось лицо умирающего. Столь же резко изменилось и его настроение, и даже самочувствие. Доктор был поражен, когда услышал, как он едва слышно пролепетал, что просит принести ему еды. Что же до Эриберта, то он был охвачен сумятицей собственных мыслей. До этого момента он никогда не видел так воочию поразительную мощь больших денег, тех денег, которые так презирают (или, скорее, притворяются, что презирают) философы и за которые все прочие люди продают собственные души. Его сердце почти разрывалось от восхищения этой необыкновенной Неллой, которой одной удалось какой-то силой поднять двух мужчин из глубочайшей бездны отчаяния к сияющим вершинам надежды и счастья. «Эти англосаксы, — говорил он себе. — Что за раса!»
К полудню Эугену стало значительно и заметно лучше. Врачеватели в очередной раз поразились загадочному течению недуга, объявив, что теперь все самое опасное позади. Тон, каким они это объявили, как показалось Эриберту, подразумевал, что счастливый исход обусловлен исключительно непревзойденным медицинским мастерством, но, возможно, Эриберт и ошибался. Во всяком случае, он был настроен чрезвычайно великодушно и готов был все прощать…
— Нелла, — сказал он несколько позже, когда они вновь оказались в приемной, — что я могу тебе сказать? Как я могу отблагодарить тебя? Как я могу отблагодарить твоего отца?
— Тебе лучше не благодарить моего отца, — сказала она. — Папочка притворится, что рассматривает это как чисто деловую сделку, каковой она, конечно, и является. Что же до тебя, то ты можешь… ты можешь…
— Ну?
— Поцеловать меня, — сказала она. — Сейчас! Ты уверен, что сделал мне формальное предложение, топ prince?
— Ах, Нелла! — воскликнул он, обнимая ее. — Будь моей! Это все, что мне надо.
— Ты обнаружишь, — сказала она, — что тебе нужно еще и папочкино согласие.
— Разве он будет нам препятствовать? Он не сможет, Нелла… С тобой не сможет!
— Лучше все же спросить его, — мягко сказала она.
Мгновение спустя в комнату вошел сам Рэксоул.
— Все вдет хорошо? — спросил он, указывая на спальню.
— Превосходно, — ответили влюбленные разом, и оба покраснели от смущения.
— Ну, коли так, — сказал Рэксоул, — если вы, князь, можете уделить мне пару минут, я вам что-то покажу.
Глава XXX
Заключение
— Мне надо рассказать вам, князь, чрезвычайно важную вещь, — начал Рэксоул сразу же, как только они вышли из комнаты, — а также, как я уже сказал, нечто вам показать. Произошли необычайные события. Весь отель гудит от возбуждения. Но не пройти ли нам в мою комнату? Там мы сможем спокойно поговорить.
— С удовольствием, — сказал Эриберт.
— Я рад, что его высочество князь Эуген выздоравливает, — сказал Рэксоул, решив начать с вежливости.
— Ах, что до этого, то… — начал Эриберт.
— Если вы не возражаете, мы обсудим это позже, — прервал его Рэксоул.
Они сидели в личной комнате владельца отеля.
— Я хочу рассказать вам все о прошлой ночи, — продолжал Рэксоул, — о том, как я поймал Жюля, и о допросе, который я учинил ему сегодня утром.
И он пустился в полное описание всех событий вплоть до малейших деталей.
— Как вы видите, — завершил он, — наши подозрения относительно короля Боснии оказались верными. Но что касается Боснии, то чем больше я думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь, что ничего нельзя сделать, чтобы привести ее преступных политиканов к правосудию.
— А что вы собираетесь делать с Жюлем?
— Пройдите сюда, — сказал Рэксоул и повел Эриберта в другую комнату. Кушетка в этой комнате была покрыта белой тканью. Рэксоул поднял покрывало — он никогда не мог отказать себе в драматических жестах — и показал князю мертвое тело, скрывавшееся под тканью.