— Нет, я никогда… — начал было Тэмучжин.
— Мало от тебя толку, парень, — скривился Шолой. — Ведра и я сам могу таскать. Когда рассветет, соберешь кизяк для очага. Ну а стадо пасти можешь?
— Приходилось, — поспешно ответил Тэмучжин.
Он надеялся, что ему дадут кобылу и велят пасти стада олхунутов. И тогда он сможет каждый день уходить подальше от новой семьи. Однако Шолой понял, что мальчишка уже размечтался, и его беззубый рот собрался в мокрый и грязный кулак.
— Хочешь сбежать к мамочке, сынок? Испугался тяжелой работы?
— Я могу красить кожу и сучить веревку на сбрую и седла. Я могу резать дерево, кость и рог, — покачав головой, ответил Тэмучжин.
Он невольно покраснел, однако Шолой вряд ли заметил это в темноте.
— А зачем мне седло, если у меня и лошади-то нет? — хмыкнул старик. — Не все рождаются в шелках да мехах.
Старик поднял руку, собираясь ударить Тэмучжина, но тот успел уклониться. Шолой не отступил. Он бил мальчика, а тот, отходя назад, вдруг наступил на темное пятно, где моча протопила лед, и упал на землю. Когда же он попытался подняться, Шолой пнул его под ребра. Тэмучжин вскочил и стоял, пошатываясь, внезапно потеряв уверенность. Старик явно намеревался постоянно его унижать, и мальчик не понимал, чего тот от него добивается.
Шолой со свистом выдохнул, утомившись от избиения, плюнул. Потянулся узловатыми пальцами к Тэмучжину. Тот попятился, не зная, как ответить своему мучителю, чтобы тот прекратил его бить. Мальчик уворачивался и закрывал голову, но некоторые удары попадали в цель. Внутренние силы, растущие в нем, подстрекали его дать старику сдачи, но он не был уверен, что Шолой сейчас хоть что-то почувствует. В темноте он словно вырос и стал очень страшным. Тэмучжин даже представить себе не мог, как его стукнуть достаточно крепко, чтобы тот прекратил этот кошмар.
— Хватит! — закричал он. — Хватит!
Шолой хмыкнул, крепко ухватившись за полу халата Тэмучжина и тяжело дыша, словно пробежал расстояние в несколько полетов стрелы под полуденным солнцем.
— И не таких жеребчиков обламывал. И поупрямее тебя. А ты не лучше, чем я думал.
В его словах звучало презрение. Тэмучжин разглядывал лицо старика. На востоке затеплился рассвет, и племя наконец стало просыпаться. Мальчик и старик одновременно почувствовали, что за ними следят, и, обернувшись, увидели Бортэ.
Тэмучжин вспыхнул от стыда, еще более ужасного, чем побои. Шолой отпустил его, словно подчинившись молчаливому и внимательному взгляду Бортэ. Казалось, старику стало неловко. Не говоря ни слова, он протиснулся мимо Тэмучжина и исчез в смрадной темноте юрты.
По верхней губе струилась кровь, и Тэмучжин вытер ее, озлобленный на весь мир. Это движение спугнуло дочь Шолоя. Она отвернулась и побежала прочь, исчезнув в предрассветном сумраке. На несколько драгоценных мгновений он остался наедине с самим собой, почувствовав себя потерянным и жалким. Его новая семья была немногим лучше бродивших вокруг животных. А ведь это лишь начало первого дня.
Бортэ пробежала между юртами, промчалась мимо лающей собаки, и та бросилась за ней в погоню. Несколько быстрых поворотов — и собака осталась позади, рыча и гавкая. Только на бегу Бортэ чувствовала себя настоящей. Ничто на свете не могло коснуться ее в такие минуты. Когда она стояла или сидела, отец мог ударить ее, а мать — хлестнуть веткой березы. У девочки еще не зажили рубцы на спине: пару дней назад ее избили за то, что она пролила ведро холодного кумыса.
Дышалось легко, и Бортэ захотелось, чтобы солнце застыло над далеким горизонтом. Если племя останется спать в своих юртах, она сможет побыть в покое и счастье вдалеке от всех. Она знала, что о ней говорят плохо, и порой ей хотелось быть такой же, как другие девушки. Как-то она даже попыталась стать такой, как все, когда мать в очередной раз на нее накричала. Но ее хватило всего на один день: и шитье, и стряпня, и изготовление черного арака для воинов ей быстро надоели. Что в этом хорошего? Бортэ и внешне отличалась от остальных девочек: худенькая, маленькие груди, обтянутые кожей ребра. Мать все сетовала, что она слишком мало ест и не растет, но у Бортэ были другие виды на будущее. Она не хотела, чтобы у нее выросло коровье вымя для мужской дойки. Она хотела быть быстрой, как олень, и жилистой, как дикая собака.
Наслаждаясь ветром и свободой, она с жадностью глотала воздух на бегу. Отец, не задумываясь, отдал ее этому волчонку! Старик слишком туп, мог бы и ее спросить, хочет она этого или нет. Конечно же не хочет! Но ему все равно. Она знала, каким жестоким бывает отец. В такие моменты есть только одно спасение от его кулаков — спрятаться. Соседские женщины пускали ее на ночь в свои юрты, когда Шолой слишком уж бесился. Правда, если их мужчины напьются кумыса, то ночевать с ними в одном жилище тоже может оказаться опасным. Бортэ всегда прислушивалась к тихим голосам хозяев, к их учащенному дыханию, которое означало, что мужчина может наброситься на нее в темноте. Однажды она так и попалась, но больше этого не случится, по крайней мере, пока при ней нож.