В квартире ничего не изменилось. Я прохожу в комнату и сажусь в свое кресло.
— Чай будешь? — спрашивает Марина.
— Можно, — отвечаю я.
Она уходит на кухню. Из комнаты мне видно, как Марина суетится у плиты. Лицо у нее бледное, смытое какое-то, и на нем застыла маска вечного удивления. Да, она сильно изменилась. Поцеловать ее? Нет, лучше не надо. Да и губы у жены развыклые, слабые. И как утомлена! Ей, видно, плохо. Но что значит «плохо» для Марины, я не знаю. Неприятности в министерстве? Но ее работа в нем никогда меня всерьез не затрагивала. Марина наливает мне и себе чай и садится против меня.
— Наша семья, — завязываю я разговор, — обладала единственным, но несомненным достоинством, среди всех существующих доныне семей, она достаточно быстро распалась. А есть такие, в которых супруги мучают друг друга до сего дня. Правда, это вовсе не моя и не твоя заслуга. Это заслуга нашего замечательного времени, когда сроки, отпущенные на существование семьи, изумляют краткостью своего существования.
Я делаю глоток, ставлю чашку и внимательно вглядываюсь в свою бывшую жену. Но лучше бы я этого так откровенно не делал! В ответ на этот мой взгляд она говорит, глядя мне прямо в лицо:
— Трезвым ты не мог прийти? Хотя, надо отметить, и поддатый ты выглядишь прекрасно. Я бы даже сказала, шикарно. Личико свеженькое, румяное, ну прямо как помидорчик. Модный костюм, дорогое пальто. И интеллигентскую чушь несешь, как обычно. А вот твоего собутыльника Рощина вчера похоронили! На, читай, некролог в «Литературке».
Я, взглянув на некролог, возмущаюсь:
— Еще одного талантливого человека затравили!
— И как тебя хватает и пить, и писать? Гена, зачем ты пьешь?
— Зачем? — Я поднимаю голову, смотрю на Марину и, ухмыльнувшись, отвечаю: — Так, поговорить надо…
— С кем?
— С собственным прошлым… Которому я обязан своим настоящим…
— Зачем?
— Душу облегчить… Ты безбожница. Тебе не понять! А может, поймешь? «Интернационал» — гимн этот помнишь? Помнишь его первую строфу?
— «Вставай, проклятьем заклейменный…» — говорит Марина. — Как видишь, помню!
— А о чем эти слова, к кому они обращены? Понимаешь?
— Естественно, к пролетариям. Чего здесь понимать?
— Нет! Эта строфа обращена к падшим слоям человечества, и иллюстрацией этому служат слова из книги «Второзаконие»,[19] относящиеся прежде всего к иудеям: «Проклят всяк, не исполняющий всего написанного в книге сей».
— Старая песня! Во всех бедах человечества виноваты евреи. А тогда кто мы — идиоты, дураки?! Если нами они так манипулируют.
— Марина, не переводи разговор на уровень кухонного базара. Я хочу тебе сказать о выводах, к которым я пришел. Каким-то таинственным провиденциальным образом уже в первых же строках гимнов, девизов и политических манифестов содержится расшифровка реального сатанинского содержания этих документов. Именно это показывает история последних ста лет. Значит, черти есть!
— Вот что я тебе скажу! Ты допился до чертиков! И они тебе всюду мерещатся. Зачем ты все время у Заболоты торчишь? Ничего хорошего у этого националиста и пьяницы ты не получишь.
— Опять ты за свою бытовуху! Кстати, русские националисты не могут быть пьяницами. Они не пьют. Убеждения им пить не позволяют. Но продолжим о чертовщине. Знаешь поговорку: «Гони черта в двери, он придет в окно в образе праведника». Откуда она взялась? Между прочим, это сублимация. Черти есть, и оборотни есть, и лешие. А ведьмы и ведьмаки так на каждом шагу. И в одном ты права! Я действительно каждый день с ними дело имею. Я на грани больших открытий. Правда, мне для работы необходимы два условия. Первое — чрезвычайная, сверхчеловеческая концентрация на данном предмете. Второе — способность найти за частностями закономерность и сделать из этого практический вывод. Ни первого, ни второго условия у меня нет и не будет. Бросить журналистику я не могу, чтобы все внимание уделять разрабатываемой теме. Жрать надо! А за предполагаемые выводы меня засадят, самое малое — этак лет на десять.
— Чушь собачью ты несешь! Прошли те времена, когда за убеждения сажали!
— Если бы прошли, я бы не пил. Я говорю честно, теперь я пью, как самый последний алкоголик, — в одиночку. Я допиваюсь до одурения и начинаю разговаривать сам с собою. Часто я беседую и со своими предками. Нет, никто меня не поймет.
— Успокойся! Я тебя понимаю, но тебе надо обратиться к психиатру.
— Да пойми ты! Ведьмы и ведьмаки — это порождение зла, социальная зараза и паразиты, поклонники отвратных и непристойных убеждений, приверженцы наркотиков, яда, шантажа и других ползучих преступлений. Они поднимают ссоры, ревность, споры, сердечные разногласия. Их пагубная деятельность простирается от семейных неприятностей и столкновений до самых серьезных преступлений. «Нечистая сила как политический фактор» — нравится тебе такое название?
19
Входит в пятистишие — первые 5 книг Библии (в иудаизме называется Тора): Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие.