"Ты ведь никому об этом не говорил, правда?" Заставь его волноваться, он должен осознать, что оступился. Или, если ты думаешь, что так будет лучше, признайся ему в чем-нибудь. Признайся в том, чего на самом деле нет, конечно.
- Да, - согласился Томми. Он был таким же сообразительным, как и его отец.
- Запомни: парень вроде Брайана не любит думать. Усложняй все, выводи его из равновесия. Он или попробует подружиться с тобой, или будет держаться подальше.
- Мне это подходит, - добавил Томми. Он говорил действительно как взрослый, опытный человек. Он вытянул перед собой руку в величественном жесте, который я и раньше видел. Но это была рука ребенка, маленькая ручка с тонкими, почти прозрачными пальцами.
- Это лучшее, что я могу тебе посоветовать, - сказал я.
Давал ли такие советы Остин? Интересовали ли его проблемы Томми?
- Если и это не поможет, скажи мне, и я прикажу своему полицейскому сделать из него отбивную.
- Вас за это судить будут, - сказал Томми.
Он последовал за мной в гостиную. Мы попрощались, как будто это был деловой визит. Когда я оглянулся к двери, Олгрены стояли, будто позируя для еще одного семейного портрета: миссис Олгрен рядом с мужем, рука мистера Олгрена на плече Томми. Отец и сын подмигнули мне. Я ответил на их знаки загадочным кивком и посмотрел на каждого по очереди. Я крепко держал их в руках, подумал я.
- Ну вот, это случилось, - сказал Тим Шойлесс по телефону. - Ты уже видел, да?
Он имел в виду последний опрос избирателей. Лео Мендоза только что обошел меня по популярности в предварительном опросе.
- Похоже на то, что я проиграл скорее колеблющимся, чем Лео.
- Да, тебе хорошо шутить, - сказал Тим, но его голос не изменился. Он был мрачным, словно ноябрь.
Мы потеряли, - сказал он, - преимущество. Но это можно поправить. Нет ли у тебя на примете чего-нибудь "жареного"?
- Подумаю, - коротко сказал я. - Тем временем давай займемся долгами и рекламой. Пусть по радио снова прокрутят ролики. Может, пора сделать новую рекламу?
- Возможно. Не знаю, хватит ли времени. Или денег. Все уже заранее расписано. Но я посмотрю, что можно сделать.
Как обычно после разговора со своим помощником, я был подавлен. Я ввязался в драку ради справедливости.
- Посмотри, нет ли на этой неделе какого-нибудь ужасного, душещипательного дела для судебного разбирательства, - сказал я, - чтобы я мог этим заняться?
- Я спрошу, - ответила Бекки. Она говорила в тон мне, но я не мог угадать, считает она, что я шучу или говорю всерьез.
- И вот еще что, Джек, - сказал я начальнику следственного отдела, попробуй установить, есть ли доказательства того, что Остин подкупил Поллардов. Большая сумма на их счете в банке, что-нибудь в этом роде...
- Хорошо.
- Да, и пошли кого-нибудь забрать Томми Олгрена из школы.
- Уже сделано, - ответил Джек и вышел из кабинета, озабоченный, как всегда.
Бекки Ширтхарт довольно откровенно меня рассматривала. Я вспомнил, что службу окружного прокурора лихорадило перед выборами, когда под вопросом оказалась дальнейшая карьера босса и подчиненных. Новая метла чисто метет. Служащие занимались тем, что выправляли свои анкетные данные и обедали с влиятельными адвокатами. Я был уверен, что не только я ознакомлен с опросом избирателей. Я решил, что Бекки тоже обеспокоена этим.
Но она всего лишь повторила предложение, которое я не закончил из-за звонка Тима.
- Проблема с Томми заключается в том...
- Проблема с Томми заключается в том, что он стал похожим на Ости на, устало сказал я, мои энтузиазм поубавился из-за того, что это дело не было особо эффектным. - Самый искушенный человек на планете. Я должен разрушить эту оболочку, даже если мальчику будет больно, чтобы убедить присяжных, что ребенок действительно пострадал.
- Тебе придется доказать, что пережитое умертвило Томми, что он неадекватно на все реагирует. Уверена, можно получить подтверждение психиатра. Меня ужасает в этом мальчике пустота, которой он себя окружил. Это столь же страшно наблюдать, как и постоянные слезы, ведь так?
- Возможно, - отозвался я.
- Давай я поговорю с ним сегодня. - Бекки наклонилась ко мне.
Будь я энергетическим вампиром, если бы я мог подпитываться ее энтузиазмом, то избавился бы от этого паралича. Но я не принял ее помощи.
- Бекки, - сказал я. - Думаю, что справлюсь сам.
Она посмотрела на меня так, будто не поняла, что имелось в виду.
- Это обвинение посильно одному, - продолжал я. - Я ценю твою помощь, но мне не понадобится коллега на суде.
Я ожидал, что она подумает, будто я хочу, чтобы слава досталась только мне. Я был готов к такой реакции. Но в таком случае она не стала бы возражать. Она бы просто ушла, обиженная.
- Я буду тебе нужна, - твердо сказала она.
- Будет лучше, если я сделаю это один.
Она села. Я сумел преодолеть себя и вывести ее из дела. Мы стали ближе, работая вместе, но я все-таки был ее начальником. Через минуту я поднялся, и разговор был окончен. Бекки все поняла. Ее плечи опустились, она съежилась на стуле, как бы ожидая, что я силой встряхну ее.
- Я знаю почему, - надломленно произнесла она.
- Ошибаешься, это просто...
- Ты думаешь, что я перечеркну свою карьеру участием в твоем последнем деле. Ты думаешь, что мне надо остеречься на тот случай, если Лео Мендоза пройдет на выборах.
- Похоже, он выиграет, - кивнул я.
- Ты ведь не думаешь, что я останусь здесь с его приходом, правда?
Я слегка улыбнулся в знак благодарности.
- Говорить легко, но на деле все гораздо сложнее, Бекки. Надвигается спад. Фирмы увольняют юристов, а не нанимают новых.
- Это не имеет значения, я не буду здесь работать, - сказала она. - Я знаю, что произойдет с твоей отставкой. Придется налаживать нужные связи, сотрудничать с юристами, которые помогали Лео на выборах.
- Это только разговоры, - возразил я. - Такие слухи всегда ходят. Прокуратура вроде машины, которая едет, вне зависимости от того, кто за рулем.
- Нет, - сказала Бекки жестко. Она склонила голову к плечу. Убежденность подчеркивала ее молодость, но не могла заставить меня изменить решение. Молодости свойственно перебарывать отчаяние и держаться веры, чтобы воплотиться во все задуманное.
- Я работала здесь еще до твоего повышения, - сказала она. - Я видела, кого продвигали по служебной лестнице и почему. После работы надо было встречаться с боссом твоего отдела или идти на мероприятия, которые нравились начальнику. То, что мы делали в зале суда, не имело большого значения.
Бекки, возможно, была права насчет того, что служебная атмосфера изменится, если выберут Лео. Он не был плохим парнем, я не подозревал его в вынашивании злобных замыслов. Но он верил в систему одолжений и личного расположения. Если он и правда одолеет меня на выборах, то обязан будет своей приверженности системе. Он не забывал об услугах. Но это не изменит кардинально будничную рутину службы окружного прокурора. Как утверждал Элиот, у убийц нет большом поддержки в обществе. Каждый окружной прокурор должен преследовать преступников, прилагая к этому максимум усилий.
- Я бы никогда не стала главным обвинителем в старой системе, продолжала Бекки. - И я не вернусь на это место, пока не увижу, что чиновники играют по правилам.
Ее приверженность трогала меня. Но я чувствовал соблазнительное желание с головой уйти в личную жизнь. Это будет так просто - отказаться от места с легким сердцем. Отделаться от трудных решений и травли сограждан, телефонных звонков от разъяренных полицейских, бесконечных пустых встреч с общественными деятелями. Мне было любопытно узнать, как управлять службой прокурора, я выяснил это, и большее не входило в мои планы. Уход стал бы для меня освобождением.
До излияний Бекки я не мог припомнить, чтобы меня хвалили за мою работу. Неизменной была только критика. Мало кто был доволен результатами работы уголовного суда. Я не винил их, я тоже не был доволен. Чистое правосудие встречалось так редко. Каждый день приходилось идти на компромисс. Я устал от соглашений, смертельно измучился от своих обязанностей.